Александр Верт - Правила борьбы

На песке действительно была кровь, а из-под машины Кастер выполз не целиком. Правую ногу, явно жавшую на педаль во время взрыва, изорвало в непонятное месиво до середины бедра, левую вывернуло куда-то в сторону, а вокруг всего этого растекалась кровь.

– Нет, – простонал Виту, молясь чтобы его просто вырубило, чтобы он этого не видел, чтобы сердце не сжималось, и жар не заполнял голову тупым беспомощным отчаяньем.

Его не вырубили, а только дернули в сторону, грубо и безжалостно отталкивая прочь, заставляя упасть на песок.

– Отойди, – сказал Берг, первым подлетая к Кастеру. – Или возьми себя в руки и помогай, или просто отойди!

Виту и хотел бы собраться, но видел лицо Кастера и его начинала разбивать истеричная дрожь. Он качал головой, потому что говорить то самое «нет» он уже не мог.

Кастер перестал улыбаться, стал белым, серым, каким-то острым. Влага на его лице блестела от пламени, но катилась по коже, словно по камню, и от этого трясло еще сильнее.

– Так не должно было быть, – шептал Виту, с трудом понимая, кто находится рядом и что пытается сделать.

Он видел пламя, видел дождь, лицо совсем не живое и какие-то тени, людей, как хищников склонившихся над телом. Они что-то кричали, они куда-то бежали, а Виту казалось, что все это никогда не закончится. Если эта чертова реальность не скажет, что она пошутила, то он умрет прямо сейчас. У него вспыхнет мозг, взорвется сердце, да он сам дышать перестанет, только бы это остановить.

Это не получалось сделать, потому он вставал и шел, просто уходил от всего этого, надеясь, что хоть так оно исчезнет. Он шел мимо пещеры, кто-то пытался с ним заговорить, но он отмахнулся, не в силах понять человеческую речь. Он уходил в тоннель, шел очень долго, брел в полной темноте, не отпуская рукой стену. Глаза жгло, но слез не было. Воздуха тоже не было. Ему казалось, что он не дышал, а почему-то все равно шел, не падал и не умирал. Шел до самых глубин вулкана и замирал на настоящей базе. Вот тут они с Кастером сидели у огня со всеми и тайком друг друга лапали – то руку на бедро клали, то вообще в штаны заползали и гладили задницу, а то и вовсе бестолково тыкали друг друга пальцем в бок. Это была их дурь вместо флирта, а вот там они пару раз прятались и быстро трахались, когда кто-то занимал бур, а вот там в ангаре он учил Кастера работать с разной техникой, рассказывал ему принципы энергетики и смело мог доверить ему какую-то часть работы. Этот простой хороший парень был прекрасным учеником, таким, о котором Виту даже не мечтал.

– Нет, нет… Нет, – растерянно шептал он и понимал, что надо бежать, бежать еще дальше.

Если бы ему не казалось, что он весь горит, он, наверно, сиганул бы в жерло вулкана, но от него веяло жаром, а от жара тошнило. В голове гудело, и гул этот мог заглушить только звук мотора.

Он прыгал в трофейную машину, заводил ее и возвращался в тоннель, мчался наружу, выскакивал на пески и ехал вперед, никого не замечая. Он не пытался объезжать мины, а просто наезжал на один из покореженных вагонов червя и слетал с него, как с трамплина, перелетая через все препятствия и даже не замечая этого.

Он давил на педаль и ехал, то и дело дергая рычаг, а потом его заклинило, и машина вдруг заглохла. Взяла и стала посреди пустыни.

Темно, нигде и ничего нет.

Темнота и последние капли дождя.

Они еще падали за шиворот или просто скатывались туда с мокрых волос – он не мог это понять, а поднимал глаза к небу, надеясь, что его лицо зальет поток воды или хотя бы пару капель, но вместо этого безжалостное Пекло окатило его порывом горячего воздуха с песком, тот попадал в глаза, и только тогда наворачивались слезы, а в грудь внезапно врывался воздух.

Он делал вдох и орал в небо, не замечая, как по лицу льются слезы. Он цеплялся за руль, всхлипывал, хватал воздух и снова орал, будто с криком безумие и боль могут утихнуть.

Орал, пока небо не посветлело.

Орал, пока голос не превратился в жалкое сипение.

Орал, пока не рухнул на сидение, не в силах рыдать, орать и истерить, не в силах даже дышать.

Он просто закрывал глаза, оставляя все как есть, бросая себя на волю Пекла.

Такая приятная полная пустота внезапно зашипела – угрожающе так, призывно. Виту открыл глаза, хотя это шипение ему не мешало, да и где-то внутри была уверенность, что возвращаться к реальности – очень плохая идея. Он смотрел на серую змею, подползавшую по капоту все ближе, и даже не понимал толком, что это и чем оно ему грозит, но, когда змея бросилась на него, он выбросил вперед руку, поймал ее, сжал челюсти с ядовитыми клыками и ударил голову, размером с яйцо, о дверцу машины, словно о край сковороды, будто действительно, едва проснувшись, решил наспех сообразить себе яичницу. Только потом отбрасывал змею в сторону, в песок и смотрел, как она там судорожно корчится, извивается, словно бьется в агонии. Глядя на нее, Виту понимал, что вот так вот где-то внутри прямо сейчас корчится он сам, и это видимо ужасно, но оно так же далеко, как эта змея.