Владимир Корн - Волки с вершин Джамангры

— Когда станете Старшей Матерью Дома Вечности, буду хвастать всем без разбора, что однажды с вами переспал, — вспомнив ее откровение, мстительно заявил я. Чего, конечно же, никогда себе не позволю.

Чтобы немедленно услышать в ответ.

— Можете начинать прямо сейчас.

Посреди ужина Корнелиус и объявил о том, что ему необходимо вернуться. Весть ему привезли два всадника, одетых в мантии Дома Милосердия, к которому он и принадлежал, и в них легко было признать бывших воинов. В чем ничего удивительного нет — в любой из Домов их приходит достаточное количество. Кто-то из них обращается туда, чтобы искупить все те грехи, которых у любого солдата, какими мотивами бы он не прикрывался, накапливается значительно.

У других причины куда более прозаические. После проведенной в армии четверти века, может случиться и так, что по окончанию карьеры вернуться уже и не куда. Как не удалось и скопить достаточную сумму, чтобы где-нибудь обосноваться. И тогда едва ли не единственный выход — обратиться в один из пяти Домов Пятиликого. Вернее, в четыре, поскольку в Доме Вечности мужчин нет.

Наше общее мнение высказал Клаус.

— Господин Корнелиус, конечно же, жаль будет с вами расстаться, но, как я понимаю, вас призывает долг.

— Именно так и есть, господин сар Штраузен, — кивнул тот.

Была и еще одна новость, пусть и не настолько существенная. Вообще-то в компании Клауса я как был, так по-прежнему и оставался его советчиком. Адъютором, как выразился его отец, и нянькой, как считал сам. Но почему-то сложилось, что практически все проблемы, как важные, так и совершенно пустяковые, требовали именно моего решения.

— Даниэль, — сказал сар Штраузен, — к нам просится один человек.

— Кто именно? — вяло поинтересовался я, наблюдая как в саду перед домом, где под открытым небом был накрыт вечерний чай, то и дело мелькает стройная фигурка Сантры.

У сар Штроукков собрались гости. Немного, около десятка человек, господа разного возраста, как мне удалось понять — близкий круг хозяев.

— А самое главное, с какой именно целью?

Сантра была весела, и даже спела на два голоса с каким-то местным сердцеедом под аккомпанемент мандолины и флейты. Голос у нее оказался пусть и не сильным, но мелодичным, а самое главное, Сантра ни разу не сфальшивила. В отличие от напарника по дуэту, который, беря высокие ноты, едва не давал петуха.

— Он утверждает, что ему необходимо добраться в Ландар.

Ландар — это город посреди степи, который означал бы половину пути к побережью.

— И?..

— Сам знаешь, вокруг неспокойно, того и гляди вспыхнет мятеж…

Мятеж — это всегда страшно, и хуже него только гражданская война. Крайне ограниченные умом люди полагают — ничего опасного в ней нет, она лишь дает встряску государству, после чего оно становится только лучше. Ну а неизбежные при этом жертвы — всего лишь цена, которую имеет всё. На мой собственный взгляд, государство необходимо строить без потрясений. Так, как отсекает лишние куски мрамора, создавая скульптуру ваятель — вдумчиво, где-то крайне осторожно, а кое-где сильными резкими ударами. Понятно, что в таком случае строительство государства затянется на много лет, но ведь и результаты будут отменными. И общенациональная идея, без которой не может обойтись ни одна уважающая себя держава, у меня имеется самая замечательная — наука. Если отбросить всё несущественное, именно она и создает направление развития цивилизации.

«Интересно, что тогда станет со всеми Домами Пятиликого, ведь наука и магия несовместимы? — размышлял я, глядя как кружит в танце Сантра все с тем же господином, который не так давно и составлял с ней дуэт. Он вообще находился рядом девушкой неотлучно. — Каким у такого государства будет форма правления? А вообще никакой. Наука подразумевает собой ум, и поскольку в государстве, храмом которого является наука, глупых не будет — одни только умные, зачем ими управлять? К тому же умные люди неуправляемы, если не бить их кнутом в виде чего угодно. Как будто бы всё логично»

— Даниэль! — напомнил о себе сар Штраузен.

— И что он собой представляет?

— Паяц, — ответил Клаус, и пояснил. — Во всяком случае, иначе его поведение объяснить трудно. Какие-то едва понятные шуточки, иногда слишком резкие, причем сказанные с самым глубокомысленным видом.

— Ну и на кой ляд тогда он нам нужен?

— Уж больно он настойчив. А еще утверждает, что дорога, которая нам предстоит, хорошо ему известна. К тому же обладает навыками лекаря. Что сейчас, когда с нами не будет Корнелиуса, думаю, станет не лишним. Да вот он и сам.