Владимир Корн - АРТУА. ЗОЛОТО ВАЙХОВ

Разрешите представиться…

Вставать было лень. Чтобы хоть как то отсрочить это тягостное действие, я оглядел комнату. Два окна, стол, стул, что-то вроде сундука и скрипучая кровать. Подо мной, кстати. Убогое зрелище, чего там говорить. Но только эта комната единственной оказалась свободной из тех, что рассчитаны на одного постояльца.

Когда путешествуешь в одиночку, на такие вещи обращаешь особое внимание.

Ничего, десять дней пути и я буду дома. Всего десять дней пути. Скорости здесь другие и жизнь другая, более неспешная, что ли.

Дом, мой сладкий дом. Наконец-то он у меня появился. В чужой стране, в чужом мире. Но это мой дом. А ведь мне уже скоро тридцать два.

Дом добротный, каменный, о двух этажах. Если еще не особняк, то уже не хибара. С небольшим двориком и это почти в центре города. Столицы, не просто как. Есть повариха и садовник, он же конюх.

Я нашел эту пожилую супружескую пару, когда они сидели, обнявшись, глядя на пепелище родного дома. И такая тоска была у них в глазах… Понятное дело — ни жилища, ни родственников. Так что мое предложение было принято ими после недолгих уговоров. Хорошие люди. Это я их уговаривал и это в их-то ситуации.

Вообще здесь, в этом мире я уже почти три года. Как сюда попал, как-нибудь после расскажу, под настроение.

Дом да еще дворянский титул — вот пока и все мои приобретения. С титулом забавная история вышла. Но об этом тоже потом. Вставать пора.

У меня и шпага есть, не из кочерги делана. Сталь синевой отдает, а как звучит при ударе! Не всегда конечно удобно, но за все нужно платить. Еще есть конь, Аргхальской породы. Статный, выносливый, с длинными сухими ногами и маленькой головой, скакун одним словом. Вороном зову, по масти. А еще есть огромное желание многого добиться в этом мире, коль скоро в родном мире этого не удалось.

Так, штаны, рубашка, сапоги, камзол, шляпа, шпага… Мушкетер блин.

Спустившись на первый этаж, я заказал у трактирщика плотный завтрак с обязательной глазуньей. До вечера остановок не планировалось.

Так, публика, ничего интересного. Вот только разве что два типа в самом углу кого-то мне напоминают. Ну да Бог с ними.

Застоявшийся Ворон нетерпеливо грыз удила. Даже посыпанной солью горбушке не так обрадовался как седлу. Эх, молодость, молодость…. Все вам дома не сидится.

Городок уже проснулся, в этом мире встают с первыми лучами солнца, электричества еще нет, не изобрели. Значит, быть мне Эдисоном в купе с Кулибиным. Можно даже на Николу Тесла замахнуться. Но сначала экономическая составляющая.

Вообще путешествовать в одиночку в этих краях — верх безрассудства. Дороги неспокойны, недавняя засуха оставила многих без урожая, кроме того, как будут писать через много лет в газетах — произошел массовый падеж скота. Цены на продукты взлетели до немыслимых высот. И это в краю, традиционно считающейся житницей Империи.

Кушать же хочется, крестьяне, да и не только они, балуются грабежом на имперском тракте, да что там балуются, выжить они хотят. Пойди, объясни голодным детям, что в доме есть нечего.

До бунта дело не дошло, власти вовремя прониклись ситуацией и отправили обозы с зерном и мукой. Они до сих пор еще идут, обозы, в пострадавшую от засухи местность. С одним из них я и прибыл в Гойнт, в сопровождении своего слуги, Бробира, с которым расстался буквально на днях.

Имперские егеря тоже делают все что могут, виселицы у дорог не пустуют. Когда-нибудь все войдет в свою колею, а пока….

Ничего, самый опасный участок, Тейские степи, я уже преодолел, рассчитывая в основном на резвость и выносливость своего скакуна.

В Гойнте, небольшом городке недалеко от Сверендера, центра провинции Тосвер, я разыскивал одного человека, пообещавшего устроить мне встречу еще с одним человеком, который, в свою очередь, мог свести меня с тем, кто мне и был нужен. Вот так, не больше и не меньше.

Что самое интересное, тот, кто был мне действительно интересен, тоже проживал в столице Империи, Дрондере.

Цепочка разорвалась в самом начале, в Гойнте. Даже не знаю, печалиться мне по этому поводу, или же наоборот, радоваться. Слишком уж припахивало от того дела, а я не могу позволить себе быть неразборчивым сразу по нескольким причинам. И самая главная из них та, что если занимаешься подобными делами, начинаешь припахивать сам. Сначала едва уловимо, затем все больше и больше, и наконец, от тебя начинает просто смердеть.