Владимир Корн - Волки с вершин Джамангры

Понятно, что я сразу же напрягся: развитие его мысли не сулило мне ничего хорошего.

— Человека, который несмотря на свои все еще юные года добился того, чтобы имя его стало широко известно далеко за пределами нашей с вами родной Ландаргии. Всего-то тем, что наколол на кончик своей шпаги десяток-другой людей.

«Больше, Синдей, гораздо больше», — мысленно поправил я, все еще не понимая, куда именно он клонит. — Причем не только шпагой: случались у меня дуэли и на пистолетах».

— Частью законченных негодяев, но и остальные никак не могут служить образчиками добродетели.

— И к чему вы все это произносите? — выдержки мне не хватило.

— Но в последнее время его все чаще посещают мысли, что любая жизнь бесценна, — не обратив никакого внимания на мой вопрос, продолжил Синдей.

«Да, в этом он прав полностью. Непонятно только — откуда он узнал о них, ведь я никогда и ни с кем ими не делился? За исключением Клауса, но вряд ли тот начнет с кем-нибудь обсуждать наши беседы наедине».

— А еще сарр Клименсе мне нравится тем, что научился бороться со своими страстями.

Клаус все чаще на меня посматривал, и в его взгляде ясно читалось: «Даниэль, я тебя не узнаю! С твоим-то языком, нет ничего проще заткнуть ему рот единственным язвительным замечанием. В то время как ты продолжаешь внимательно слушать весь тот бред, который он несет».

Признаться, я и сам себя полностью не понимал, но почему-то мне хотелось, чтобы Синдей выразил свою мысль до конца.

— Взять хотя бы последний пример. Даже такому подслеповатому человеку как я были хорошо видны полные страсти взгляды, бросаемые сарр Клименсе на некую ученицу мага Корнелиуса Сантру. Он вожделел ее, причем вожделел страстно! — и этот негодяй задрал вверх указательный палец. — Но уже на следующее утро выглядел совсем иным. Человеком, который прозрел то, что о чем я недавно и заявил — все суета сует. Потому и вид его, и взор стали умиротворенными.

«Особенно в связи с тем, что ту самую ночь Даниэль сарр Клименсе провел именно с Сантрой. Так что неудивительно, что поутру он выглядел умиротворенным настолько, что сей факт бросался даже в подслеповатые глаза»

В тот вечер мне не спалось. Не знаю, что там с другими, но волнуюсь я обычно уже после дуэлей, такова особенность натуры. Абсолютно спокоен накануне нее, и трачу нервы по окончании. Единственное исключение — вечер перед схваткой с Армандо сар Торриасом, когда в голову упрямо лезли мысли, что следующего дня мне не пережить. Вспоминая позже, пришел к выводу — с этим что-то не так. Особенно в связи с тем, что, выйдя из постоялого двора чтобы прогуляться, разогнав тем самым унылое настроение, я и столкнулся с послушниками Шестого Дома. Когда лишь чудом избежал гибели. Что настораживало еще, у самого Армандо встречу с ними пережить не получилось. Он тоже вышел из дома, что, по словам знавших его людей, не было его всегдашней привычкой: обычно он проводит вечера за игрой в карты. И потому напрашивалась мысль — а не было ли наше поведение кем-то навязано? Мысль достаточно бредовая, но в свете последних событий, она все-таки имела право на существование. Все это мои домыслы. Но переживание состоявшихся дуэлей постфактум — реальность, которая не подлежала сомнению.

Сантра показалась из павильона на берегу пруда в тот самый миг, когда я в очередной раз представил, как в меня угодила пуля Александра сар Штроукка. Принесшая вспышку острой боли, уронившая на траву, и заставившая почувствовать, как уходит жизнь. Вот он приближается ко мне, с ухмылкой наблюдает за тем, как я из последних сил пытаюсь дотянуться до карабина, который вывалился из рук после его выстрела. Затем, не меняя выражения лица, наступает на руку, которой оставалось лишь чуть, и я уже чувствовал сталь карабина кончиками пальцев. Некоторое время ждет, любуясь агонией распростертого у его ног тела, и неспешно уходит. Но я этого уже не вижу.

— Сантра?!

— Не ожидали? Или мне извиниться, что побеспокоила вас и уйти?

— Как вам будет угодно! — а руки уже крепко держали ее за талию.

— Вам не спится, Даниэль?

Сознаваться в том, что время от времени меня пробирает нервная дрожь, не хотелось. Слабости — все-таки прерогатива женщин. Мы, мужчины, всегда должны выглядеть олицетворением мужественности, недаром у двух этих слов одинаковый корень. И я сказал первое, что пришло в голову.

— Любуюсь звёздным небом, — чтобы только потом обратить внимание, насколько плотно оно затянуто тучами.