Борис Сапожников - Pulp

— Безусловно, мой мальчик, безусловно. Железная дисциплина моего разума победила их безумие. Благодаря вот этому инструменту, — он указал на стоящего за спиной ментала, — я руковожу ими всеми. При желании я могу видеть глазами каждого, двигать его руками, драться за него и плясать в том безумном танце экстаза, которому они отдаются после сражений. Жаль, ты не можешь попробовать этого, мальчик, очень жаль. Эти ощущения заставляют чувствовать себя по-настоящему живым.

— Демон пожрал его душу, — произнесла Серая Лисица. — Он думает, что управляет им, но все решения за него давно уже принимает демон.

— Жалкий лепет нелюдской ведьмы, — отмахнулся Конрад. — Не понимаю, зачем ты притащил её и этого сосунка сюда. Мы должны решить наш давний спор по-мужски. Должны закончить то, что началось там, у истоков Великой реки.

— Ты про нашу дуэль? — удивился я. — Только из-за этого ты ждал меня здесь?

— Я благородный человек, мальчик, и даже несмотря на то, что ты жульничал в прошлый раз, готов простить тебя и сразить в новом — честном! — поединке. Меч против меча, как это было заведено у наших предков.

Он сделал короткий жест, и из-за его спины выплыли два прямых дуэльных меча в ножнах из чёрной кожи. Они повисли в воздухе между нами.

— Я и тогда не хотел драться с тобой, полковник, и сейчас отвечу — я пришёл, чтобы убить тебя, не для дуэлей.

— Но в этот раз у тебя нет выбора, мальчик мой. — Он направился к балкону, поманив нас за собой. — Идём!

Оба меча так и остались висеть в воздухе, поддерживаемые силой его ручного демона.

Не знаю, сколько их было там — внизу. Оборванных, грязных, заросших длинными волосами. Обдиратели теснились в просторном внутреннем дворе дома скорби. Стояли плотно, плечо к плечу, не шевелясь. Среди них выделялись одетые в кирасы и вооружённые винтовками или пистолет-пулемётами офицеры, замершие, как и экошёры. Их неподвижность была неестественной, словно и не люди это, а уродливые статуи, выполненные с небывалой точностью. И всё же они живые, когда столько человек даже просто дышат, это слышно достаточно хорошо. А уж смрад их тел заставил бы сморщиться даже самого не брезгливого человека.

— Двадцать пять тысяч сто сорок два человека, — сообщил мне полковник Конрад. — Именно столько моих людей стоит там, внизу. И по мановению моей руки они отправятся в Миранду и уничтожат твоих бойцов. Твои солдаты преодолели блокаду из кораблей и закрепились в порту, но твоя армия, мальчик, ведь не настолько велика, чтобы ты получил подкрепление. Если я спущу эту орду с поводка, они просто растопчут твоих солдат.

Как бы ни было противно это признавать, но Конрад прав. Двадцать пять тысяч человек, лишённых инстинкта самосохранения, жаждущих только одного — убивать, сметут закрепившихся в порту Миранды «солдат без границ». Потери будут чудовищны, но Конрада это нисколько не волнует.

— Ты устроил отвлекающий манёвр всей своей небольшой армией, чтобы я смотрел в другую сторону, пока ты готовишься ударить меня в спину. Но я с самого начала знал, что идёшь за мной. Я видел тебя в той деревушке, где ты перебил моих людей, и ждал тебя с тех самых пор. Вас вели с высадки у меня в тылу, подталкивали в нужном направлении, не давая сбиться с курса. И вот мы встретились, как я того желаю.

— Откуда их у тебя столько? — невольно вырвалось у меня.

Я смотрел на всех этих оборванных, заросших людей и не мог даже представить себе, как они прежде помещались в доме скорби. Они же должны были забить его, как селёдки бочку.

— Далеко не все жители деревень, которые разоряли мои люди, шли в котёл. Самые сильные пополняли ряды моей армии. Их заставляли драться друг с другом, пока не оставались те, кто готов принять благословение и стать одним из нас. Таких было прискорбно мало, но твоей маленькой армии хватит, а я наберу новых. Это займёт время, но у меня его достаточно.

Мы вернулись в комнату и встали почти так же, как в прошлый раз. Два висящих в воздухе меча разделяли нас.

— Бери меч — и закончим наш поединок чести, мальчик, — велел мне Конрад. — У тебя минута. — Он картинным движением вынул из кармана золотые часы. — Если по истечении её ты не возьмёшь в руки оружие, я спущу на Миранду свою орду.

Я протянул руку за мечом, но прежде чем пальцы сомкнулись на кожаных ножнах, сила, державшая его в воздухе, пропала. Оружие упало к моим ногам, ударившись о каменный пол одновременно глухо ножнами и звонко — вычурной стальной гардой.