Борис Сапожников - Шаг в небеса [СИ]

Бесконечность. Это слово лучше всего подходило к нашей жизни. Если прозябание можно назвать жизнью. Конечно, с одной стороны нам, летунам, грех жаловаться. Мы не гнили в ледяных окопах, как пехота. Нас куда лучше кормили. За каждый вылет наливали по рюмке чего-нибудь крепкого. Но… война доканывает всех. Не важно, где ты находишься: в гнилой траншее или на относительно чистой постели. Когда, просыпаясь, осознаешь, что вполне можешь и не увидеть заката, это выматывает намного сильнее даже самой тяжёлой рутинной работы.

— И что у нас сегодня? — вяло поинтересовался кто-то из второй эскадрильи. Их мы почти не знали: большая часть второй погибла в жестоких боях за небо Нейстрии, и им на смену прислали совсем ещё мальчишек. Выдавить оттуда нейстрийцев и их союзников нам удалось, но цена оказалась высока. Быть может, слишком высока. Нам давно уже не хватало всего: пилотов, машин, запчастей, даже патронов.

— Погоди до инструктажа, — отмахнулся комэск Александер, один из немногих, кому удалось выйти живым из тех боёв. — Не рвись в небо раньше времени.

— При всём моём уважении, господин капитан, — насупился юный летун, — мы именно за этим сюда и прибыли.

— Согласен, молодой человек, — вздохнул Александер, — но и торопиться воевать не стоит. Уж поверьте моему опыту.

— Позвольте осведомиться… — начал было юноша, явно из благородных и, скорее всего, древних кровей.

— Позволю, — не слишком вежливо перебил его комэск. — Я на войне с двадцать второго года.

— Чёрт побери… — сдавленно прошипел сидевший рядом с благородным и древних кровей юношей парень, явно попроще. — Да мы же тогда ещё в гимназию ходили. В первый класс.

— Вот и извольте довериться моему военному опыту, — в устах комэска приторная вежливость звучала просто издевательски.

Александер не был благородным, именно поэтому выше капитана ему не подняться. Уж так заведено у нас на родине. Военной службой можно выслужить только рыцарство, но никак не дворянство. А значит, что даже командантских эполет Александеру не получить никогда. Сколько нейстрийцев и их союзников ни сбей. И сколько бы орденов ему на грудь ни повесили командующие-дворяне, а то и сам кайзер.

Быть может, поэтому Александер и недолюбливал дворян. Особенно столь ретивых и вежливых, как этот болтун.

В общем, завтрак нам вторая подпортила. Не то чтобы сильно, но всё-таки. Как известно, дурное начало дня – верный путь на тот свет. Надеюсь, что не для меня.

Мы поспешили завершить трапезу и вышли из столовой раньше летунов второй. Тоже суеверие, но жизнь летуна располагает к ним очень сильно.

Прошли привычной дорогой мимо коричневых корпусов надстроек нашего небесного корабля класса «Левиафан». Уже несколько месяцев он не поднимался с земли. С тех самых пор, как нейстрийцев выбили из очередной провинции их королевства. Экипаж скучал, ухаживая за воздушным линкором, как за громадным капризным питомцем. Матросы и офицеры редко попадались нам на глаза, пропадая во внутренних помещениях «Левиафана». Исключением был только обслуживающий аэропланы персонал. Но к ним экипаж относился почти с откровенным презрением. Равно как и ко всем, кто не входил в придуманную ими же элиту. Нас хотя бы относительно уважали – за почти безумную смелость. Сражаться не за бронёй небесных гигантов, а в кабинах лёгких аэропланов – по их мнению, это было чистой воды самоубийством.

Вытянутую посадочную полосу видели лишь мельком. Как обычно – торчат ровные ряды хвостов наших «Альбатросов», украшенных имперским орлом с молниями в лапах. Зарядных шнуров, тянущихся от двигателей под палубу линкора, видно не было.

Мы вошли в основную надстройку «Левиафана», где проводились все инструктажи перед вылетами и разборы полётов. Расселись на жёстких стульях перед вроде бы совершенно неуместной тут кафедрой. За ней уже стоял наш комполка отчего-то в парадной форме и при всех регалиях. Даже шпагу прицепил. И это было удивительно. Наш командир, даром что благородный из благородных, всё-таки настоящий летун. Лишнего «шику-блеску» не любит. Значит, сегодня какой-то особенный день.

Я перебрал в памяти все известные мне даты, включая почти забытое тезоименитство нашего императора и кронпринца. Выходило, что до них ещё далековато. И настроение у меня, и без того подпорченное перебранкой в столовой, упало окончательно. Похоже, что не у меня одного.