Сергей Москвин - Пифия-2. В грязи и крови [litres]

«Вернется она, как же», – подумал Стратег и вслед за торгашами осушил свой стакан. Хотя на Краснопресненской догадались разливать самогон в «фирменные» стеклянные бутылки, по сути, он остался тем же отвратным пойлом с привкусом горечи, что и в «Буфете» на Театральной. И второй стакан, который Стратег махнул вслед за первым, только это подтвердил.

– Нашли чего вспоминать, – обратился к торгашам еще крепкий на вид дедок в потертом кожаном пиджаке с железнодорожной эмблемой на лацкане. Он сидел через столик от них, в одиночестве грыз похожую на подметку свиную отбивную, запивая ее пенящейся брагой, от одного вида которой Стратега чуть не вывернуло наизнанку, и, видно, от скуки решил вмешаться. – Театральная-то – вон где! У нас под боком похлеще дела творятся. На Киевской недавно в обводном туннеле в один миг все рабочие спятили, целая бригада. И друг друга баграми и лопатами на куски порубили. А одного вниз головой по пояс в землю зарыли, живьем!

– Кто зарыл? – пробормотал плешивый, поднимавший тост за Валькирию.

– Друзья-товарищи и зарыли. Не сам же он закопался.

Стратег смотрел на нового рассказчика с отвисшей челюстью и чувствовал, как ледяной холод постепенно охватывает тело. Что она говорила про инфразвук? Нет, это застреленный красными брамин говорил про инфразвуковые волны. А она сказала, что…

подземный монстр своим ревом сводит людей с ума.

«Чудовище уже на Киевской! Или где-то поблизости! А я, идиот, туда собрался!!!» Трясущимися руками Стратег схватил недопитую бутылку и опрокинул содержимое в свой стакан. Самогон полился тоненькой струйкой, которая тут же иссякла, хотя бутылка еще не опустела. Стратег с силой встряхнул ее. Остатки самогона выплеснулись из горлышка, и вместе с ними в стакан что-то плюхнулось. Стратег машинально заглянул туда и… Сердце сжалось от ужаса, а мочевой пузырь, наоборот, расслабился. Что-то теплое потекло по ногам, но Стратег даже не заметил этого.

В стакане плавал жирный кольчатый червь, ощетинившийся острыми шипами и загребающий ими, словно лапами. Сделав очередной пируэт, как резвящаяся в воде рыба, он остановился на месте и высунул из стакана голову. У червя не было глаз. Во всяком случае, Стратег их не видел, тем не менее «взгляд» маленького чудовища пробуравил ему череп и проник в мозг.

Я жду тебя. Давно жду, – прошипел монстр, разевая окруженную когтями пасть. Когти эти тоже шевелились, подзывая того, к кому были обращены слова.

«Кто ты?» – спросил Стратег, нет, скорее, только подумал об этом.

Ты знаешь, – донеслось в ответ. Пасть раздвинулась еще больше. Стратег даже увидел щупальца с сотнями, тысячами, миллионами присосок, тянущихся к нему из глотки чудовища. – Я а-ад!

Пустая бутылка из-под самогона внезапно с грохотом разбилась, засыпав весь бар разлетевшимися осколками, стакан покатился по столу и тоже разбился, а сам Стратег обнаружил себя лежащим на полу вместе с опрокинутым стулом.

– Хозяин, что с вами?!

– Что случилось?

Босс обвел мутным взглядом склонившихся над ним телохранителей и указал на осколки разбившегося стакана. Один из громил посмотрел туда и брезгливо сморщился.

– Фу-у.

– Ч-ч-червь, – еле выговорил Стратег.

– Да нет, таракан, здоровенный. Он что, в бутылке был?! Да за такое… мы сейчас бармена заставим сожрать его прямо с пола!

Хозяин остановил распалившихся охранников. «Какой таракан? Это был знак! Знак!!! А они ни черта не поняли – идиоты».

– Помогите встать. И найдите начальника станции. Срочно! Мы уезжаем.

Освободившиеся места в станционном лазарете в тот день заняли новые пациенты: сталкер, атакованный хищниками возле московского зоопарка (его, раненого и истекающего кровью, на себе принесли товарищи) и никому не знакомый худой человек с искалеченной кистью на правой руке.

Их уложили на соседние койки, отделенные друг от друга полиэтиленовой занавеской, с которой было удобно смывать кровь. Сталкеру поставили несколько уколов промедола, чтобы заглушить боль, и самодельную капельницу с водным раствором обычной поваренной соли. Худой незнакомец тоже страдал от боли, но не настолько, чтобы тратить на него дефицитное обезболивающее, поэтому его лечение ограничилось точно такой же капельницей.

Во время процедуры человек уснул, а когда проснулся, капельницы у него уже не было. За пластиковой ширмой стонал и метался в бреду раненый сталкер. Больше в подземной каморке, превращенной в госпитальную палату, никого не было. Единственная висящая под потолком электрическая лампочка не горела, но прямо перед собой проснувшийся человек увидел зажженный жестяной светильник с алым язычком пламени на фитиле, напомнивший ему церковную лампадку.