Валерий Большаков: Пират

На этой плавучей платформе стояла пара хроностабилизаторов и ещё куча всяких приборов — учёные изучали арку-грот, скрывавшую в себе межвременной портал.

Разумеется, для чиновников-доминиканцев Вован, Антоха, Колян, Ахмет и прочие члены спецгруппы «Тау» являлись не хронофизиками, а геологами-экологами.

Учёные малость разленились — в одних плавках, загорелые до темноты молочного шоколада, они поддавались разлагающему действию тропиков, где еда растёт сама по себе, шубы не требуются, а на все вопросы существует один ленивый ответ: «Маньяна…» [3] С испанского — «завтра».

«Опыт ставим?» — «Маньяна…»

«Кто дежурный по кухне?» — «Маньяна…»

«Так мы будем сегодня обедать или как?» — «Да маньяна же…»

Встречать яхту вышли все.

«Мисхор» плавно вошёл в тихую воду прибрежной лагуны, окружавшей скалу, и приткнулся к скрипучим мосткам.

Сухопарый Вован в леопардовых плавках, больше похожий на местного мулата, ловко накрутил швартов на трубу, вколоченную в песок.

— С прибытием, шеф! — осклабился он.

Торжественно пожав руку Акимову, начальнику обсерватории, он прогнулся перед спонсором — Сергеем Михайловичем Быковым.

Особого подобострастия, впрочем, не испытывая.

— Щас получишь, Вован, — высказался Ярослав.

— А чего ещё научному пролетарию ожидать от угнетателя? — вздохнул физик, задирая брови скорбным «домиком».

— Поговори мне ещё…

— Чего нарыли, угнетённые? — поинтересовался Акимов, спускаясь по трапу.

— Интересные данные, шеф, — бодро сказал коренастый Антоха, щеголявший в коротких белых штанах. — Получается, что портал действует по двум векторам сразу!

— Из прошлого в будущее, — перевёл его слова Пончик, — и из будущего — в прошлое?

— Истинно так, человече. Причём, что самое интересное, приборы регистрируют множественные Т-резонансы. Десятками!

— Шикарно… — Виктор даже растерялся. — Но тогда получается, что…

— …Что этим порталом пользовались регулярно, лет триста, как минимум!

— Антон со мною не согласен, — вступил в разговор чернявый Ахмет Бехоев, — но регистрограммы чётко фиксируют вектора из XXIII, XXIV, XXV веков. Я понимаю, ребятам сложно смириться с тем, что наше время лишь для нас является настоящим, а для других будущее давно наступило. Так ведь факты — упрямая штука…

— Факты можно интерпретировать по-разному, — тут же парировал Колян, длинный как жердь, мосластый и костлявый.

— Да тут интерпретируй не интерпретируй…

— Стало быть, — поставил вопрос Яр, — мы можем попасть не только в прошлое, но и в будущее?

— Теоретически — да, — дал ответ Бехоев, — но практически…

— Это некорректно! — резко сказал мэнээс Сеня Воронин. — Сама принципиальная возможность линейного футуросдвига никак пока не обоснована и даже не исследована. Только на квантовом уровне!

— Брек! — скомандовал Сухов, утихомиривая исследователей. — Вы лучше обоснуйте принципиальную возможность обеда и переведите это полезное дело в плоскость практической реализации. У нас гости.

Учёные гостям обрадовались и тут же их припахали — погнали за дровами, за водой, решая поставить кулинарный опыт.

Опыт удался.

Стояло то время, когда всё в тропиках сумерничало, — из недалёкой рощи доносились стрёкот и кваканье, заглушавшие шелест прибоя; пылал закат, полнеба расцвечивая в алые, багровые, лимонные тона.

В самом лагере горел большой костёр, тускло калились светильники, прибитые к столбам навесов, лампы внутри палаток отбрасывали тени: учёные горбились за ноутбуками, курили, развалясь в кресле, рубились в шахматы.

Палуба тихо покачивавшейся у причала яхты тоже была освещена — сбоку надстройки расположился матрос Димка, он же Димитрий, он же Димон, тихо наигрывая на гитаре любимых своих «Капитанов»:

Над причалом и мостками, ведущими на плавучую платформу, вкривь и вкось торчали шесты, удерживавшие гирлянды фонариков, но ярче всего был освещён сам плот, залитый сиянием трёх маленьких прожекторов.

В их свете лоснились спины Вована и Антохи, ковырявшихся в панелях приборов, тыкавших пальцами в сенсоры на пультах, — те мигали огоньками индикаторов да вили зелёные синусоиды на круглых экранчиках.

С борта «Мисхора» очень ясно наплывал звон гитары, вплетавшийся в ритмичный прибойный шорох, еле слышно доносился невнятный говор учёных на платформе-плоту, а в лагере звучала музыка, смеялись женщины…