Алекс Уайт - Чужой - Холодная кузница

– Блю! – снова зовет тот, и его голос срывается от гнева. – Поторопись, мне нужно успеть на свой рейс, и…

Дориан останавливается. Он нашел ее разрушенную комнату. С грохочущим сердцем Марсалис прижимает лоб к холодному металлу инъектора. Слышится звон шагов, когда Садлер целенаправленно марширует в сторону Блю. Нетрудно представить его в своем офисе в Синдзюку, идущего по стеклянным коридорам с намерением доставить ужасные новости. Несмотря на то, что Дориан в скафандре, Блю почти слышит стук изящных каблуков его итальянских кожаных туфель. [29] Синдзюку – один из 23 специальных районов Токио, административный центр префектуры Токио.

Марсалис поднимает инъектор, приготовившись воткнуть его в икроножную мышцу директора, но внезапно останавливается. На нем будет скафандр. Эта игла не такая длинная и прочная, чтобы проколоть толстый материал. Когда Садлер выходит из-за угла, Блю прячет свое оружие за спину.

Она моргает. Вот он. Детали размыты, но она видит его силуэт. Он ступает одной ногой внутрь медицинского отсека и смотрит на нее сверху вниз:

– Привет, Блю.

Размытое пятно лица украшено широкой улыбкой, достаточно отчетливой даже для ее полуослепших глаз.

Садлер накрывает лицо Блю своей большой ладонью и впечатывает ее головой в стену. У нее из глаз сыплются искры, и она вскрикивает. А Дориан бьет снова и снова, но Блю до сих пор в сознании, и тогда до нее доходит, что директор осторожничает . Его цель – не забить жертву до бессознательного состояния или убить. Он хочет, чтобы она все чувствовала.

Когда Блю поднимает руку, чтобы оттолкнуть его, Дориан легко отбивает ее. Он с такой силой наносит удар, что ее левый глаз начинает дергаться в судороге.

– Ты была интубирована, ведь так? – спрашивает Садлер, хватая ее за больничную сорочку и наклоняясь, чтобы ударить в лицо. – Тогда я буду избегать горла. Я не хочу, чтобы ты быстро задохнулась.

Он тащит ее дальше в лазарет, надеясь на более заметную реакцию, но Блю привыкла сдерживать свои крики.

– Я не думала, что «директор» является почетным титулом, – издевается Садлер надменным голосом Маркуса. – Пошла ты! Пытаешься указать на то, что я никаких важных дел не сделал? Кем черт возьми, ты себя возомнила? – он горько смеется. – Я так же умен, как и ты, или мой папаша, или кто-то другой. И знаешь что? Если бы ты действительно была умной, то не оказалась бы сейчас в полном дерьме. Разве я не прав?

– Не перекладывай на меня собственные проблемы с отцом, – скрежещет Блю, когда он хватает ее, словно младенца. Каждый жесткий край его скафандра впивается в ее кожу. Это словно попасть в объятия скалы. Дориан сжимает ее еще крепче, причиняя боль.

– Что это было? – спрашивает он. – Что, черт побери, ты только что сказала?

– Я сказала, – отвечает она, пытаясь дышать, – что ты пустое место и всегда им был.

– Некоторые люди, – бормочет он с покрасневшим лицом, – просто не знают, что они проиграли.

– И правда, не знают, – говорит она.

Собрав последние крохи силы и координации, она втыкает иглу инъектора в его сонную артерию и нажимает спусковой крючок.

Кончик инъектора мигает красным, словно выстрел.

Дориан вдыхает сквозь зубы. Его глаза расширяются, а лицо краснеет. Но нет шипения, нет стука, к нему не поступает потенциально смертельная доза опиатов. Блю моргает.

На мини-дисплее инъектора появляется сообщение:

ОШИБКА //НЕСООТВЕТСТВИЕ С РЕЦИПИЕНТОМ

«Будь ты проклят, чертов прибор!»

Дориан поднимает Блю обеими руками, сжимая пальцы на затылке и атрофированных мышцах ягодиц, а потом швыряет на холодный стальной стол с силой, которой она никогда прежде не чувствовала. Сначала Блю ударяется плечом, а затем ее голова с треском и ослепляющей болью впечатывается в столешницу. Изо рта вырывается стон, и Марсалис кажется, что она больше никогда не будет дышать.

Когда она пытается вдохнуть, то понимает, что была права.

– Сука.

Дориан перекладывает ее на спину, поднимается на стол и прыгает на нее. Звучит далекий гул клаксонов – открывается внутренняя аварийная переборка. Погрузчик почти добрался до нее, но уже слишком поздно.

Садлер наносит удар в диафрагму, выбив из Блю последний оставшийся воздух. Она выгибает спину, поднимая руки к забитому и дергающемуся в судороге горлу, но директор прижимает ее. Все ее мышцы охвачены паникой. Ей нечем дышать.

Садлер прижимает свой потный лоб к ее лбу, изображая рык.