Ольга Хожевец - Отрыв [СИ]

Теоретические же занятия, от которых я ожидал хоть какой-то пользы - изучение технических характеристик летательных аппаратов, двигателей, вооружения - оказались настолько схематическими, что пожалуй, я с успехом мог провести их сам.

Разумеется, я помалкивал о своих впечатлениях. Глупо было рассчитывать, что армейские позаботятся дать штрафникам реальные знания. Серьёзные лётные училища готовят пилотов пять, иные особо престижные - шесть лет; нам на всю подготовку отводилось четыре-шесть месяцев - в зависимости от индивидуальных показателей. И я уверен: сумели бы вояки найти способ обучать нейродрайву ещё быстрее - они сократили бы и этот срок. Иногда я с интересом размышлял над тем, что за технику дадут нам в руки на Варвуре. Традиционно штрафникам на поле брани доставалась лишь одна, не слишком выигрышная роль - пушечного мяса; изменит ли ситуацию нейродрайв, качнёт ли весы в нашу пользу? Честно говоря, я надеялся, что да.

Лётный парк учебки состоял из бифлаев - разных моделей и модификаций. Я узнал тяжеловатые и слегка неуклюжие, но устойчивые в полете сдвоенные "крокодилы" - вариант для начинающих; тренировочные "стрекозы" - машинки вроде той, на которой я впервые в жизни поднялся в воздух; разного тоннажа грузовички; иногда из закамуфлированных под камень ангаров показывались острые носы истребителей, а один раз под маскировочной сеткой мне померещились очертания штурмовика-"терминатора". Все это я углядел во время обязательных ежедневных пробежек, когда мы давали многокилометровый кросс по обрывистому бережку, подгоняемые задорным сержантом с электрическим стрекалом в руках (дабы не позволять дремать отстающим); а вообще-то, приближаться к ангарам и взлётным площадкам нам пока воспрещалось.

Практические занятия должны были начаться через два месяца подготовки. Я немного опередил этот срок - потому, что в часть прилетел полковник Мосин.

Я не видел полковника с того памятного дня вербовки, и встречаться с ним больше не рассчитывал. Меня вполне устраивало положение рядового штрафника, ничем не выделяющегося из толпы себе подобных; я весьма средне сдавал тесты, предпочитал помалкивать на теории и вообще старался не слишком привлекать к себе внимание. Из поведения инструкторов никак не следовало, что им известно о моих прежних полётах с симбионтом; поначалу это меня слегка озадачивало, но потом я пришёл к выводу, что Мосин не посчитал нужным внести в дело сведения, полученные от меня на борту транспортника. Поступил ли он так потому, что мой рассказ почти не поддавался проверке, или из каких-то других соображений - не знаю. Я имел слишком мало данных, чтобы строить предположения. И все же такое развитие ситуации казалось мне благоприятным.

Но рядовых штрафников не выдёргивают посреди занятия, чтобы немедленно явить пред ясны очи полковника ВСФ. Штрафниками командуют сержанты внутренней службы; капитанский чин инструктора - это предел уровня общения, и то одностороннего и по необходимости. А уж полковник... Слишком высокого полёта птица для того, чтобы интересоваться рядовым штрафником - после вербовки, разумеется.

Сержант Грим, гроза и головная боль нашего отделения, был такого же мнения. Он вытащил меня прямо из имитационной камеры, слегка обалдевшего от накачки - инструктор в этот день задал такую скорость смены режимов, что голова шла кругом. Сержант снизошёл даже до того, чтобы помочь мне отлепить от тела многочисленные датчики.

- Одевайся, быстр-р-ро. - Грим говорил негромко, но так сочно раскатывал рычащую "р", будто хотел создать впечатление, что только силой воли удерживает внутри себя готового проснуться зверя. - Пошевеливайся, ну!

Я мельком глянул на циферблат таймера - мне полагалось потеть в имитационке ещё сорок минут. Странно. Обычно цикл старались не прерывать. И сержант явно нервничает.

- Тебя. Вызывают. Навер-р-рх-х. - снизошёл он до объяснений, роняя слова, как булыжники мне на голову. - Инструктор-р. Уже. Там. И если. Ты. Не поторопишься...

Я натянул рубашку на блестящее от пота тело, осторожно заметил:

- Душ бы...

- Не испытывай моё терпение! - взревел сержант.

И добавил:

- Я тебе устрою. Душ. Потом.

По коридору до подъёмника мы почти бежали. И только в ползущей к поверхности кабине Грим сказал - уже почти нормальным тоном:

- Тебя хочет видеть полковник Мосин. Не догадываешься, зачем?

- Нет, - отозвался я, а сердце глухо трепыхнулось в груди.

- Родственников среди командного состава не имеешь?