Роберт Хайнлайн - «Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести

Но вернемся к нашей теме: на Центре есть самые разные формы брачных контрактов, хотя порой обходятся и вовсе без них. Есть совместное проживание, физическая близость, деторождение, дружба и любовь — но все это не обязательно одновременно и с одним и тем же партнером. Контракты могут быть очень сложными, например такими же, какие заключаются у нас при слиянии фирм. Они могут включать в себя продолжительность, цели, обязанности, ответственность, число и пол детей, методы генетической селекции, привлечение суррогатных матерей, условия прекращения или продления отношений — все, кроме пункта о супружеской верности. Здесь считается аксиомой, что это обязательство невыполнимо, а значит, не подлежит и внесению в контракт.

И тем не менее супружеская верность тут встречается чаще, чем на Земле, просто она не связана ни с какими законами. У них есть древнее присловье «женщины и кошки», означающее: «Женщины и кошки делают что хотят, а мужчины и собаки к этому приноравливаются». Есть и другое — «мужчины и погода». Оно грубее, но столь же старое, так как погода на Центре уже давно под контролем.

Самый распространенный вид контракта — это полное его отсутствие. Мужчина перевозит в дом женщины свои вещи и остается там, пока она не выбросит их за порог. Большая популярность этой формы объясняется высокой стабильностью таких браков — женщине, которая «выбросила его туфли», трудно найти нового мужа, достаточно смелого, чтобы выносить ее скверный нрав.

Мой «контракт» со Стар был бы именно такого типа — в том случае, разумеется, если бы контракты, законы и обычаи были обязательны для императрицы, чего нет и быть не может. Но вовсе не это стало причиной моей растущей тревоги.

Поверьте мне — я не ревнив.

Только меня все больше раздражали все эти мертвецы, толпившиеся в мозгу Стар.

Однажды вечером, когда мы одевались, чтобы куда-то пойти, Стар на меня рявкнула. Я беззаботно болтал о том, как прошел мой день, в частности рассказывал про занятия по математике, и, понятно, был так же ей интересен, как ребенок, рассказывающий о событиях в детском саду. Но я пылал энтузиазмом — передо мной открывался новый мир, — а Стар была всегда так терпелива со мной.

Но теперь она рявкнула на меня, да еще баритоном!

Я так и обмер.

— У тебя сегодня опять был сеанс импринтинга?!

Казалось, я слышу, как она переключает рычаги скоростей.

— Ох, прости меня, мой любимый! Сегодня я не в себе. Я — Его Мудрость CLXXXII.

Я быстро подсчитал.

— Это же четырнадцатый с тех пор, как мы вернулись из похода за Яйцом! А ты приняла только семь за все годы до этого. Какого черта ты воображаешь! Ты хочешь выгореть дотла? Стать идиоткой?

Она начала было повышать голос, потом ответила мягко:

— Это мне не грозит.

— А я слышал совсем другое!

— То, что ты слышал, Оскар, не имеет значения, так как никто не может судить ни о моих возможностях, ни о том, что такое импринтинг. Разве что ты говорил с моим наследником?

— Нет. — Я знал, что он у нее есть, и подозревал, что он прошел сеанса два-три в качестве предосторожности на случай убийства Стар. Но я с ним не встречался, встречи не искал и даже не знал, кто он такой.

— Тогда забудь, что тебе говорили. Это бессмыслица. — Она вздохнула. — Любимый, если ты не возражаешь, я сегодня никуда не пойду. Лучше лягу в постель и посплю. Старый вонючка CLXXXII — самая мерзкая личность из всех, кем я побывала. Блистательные успехи в критической ситуации, ты обязательно о нем почитай. Но внутренне он был злобной скотиной, ненавидевшей даже тех людей, кому помогал. Он совсем еще свеж во мне, так что его следует крепко держать на цепи.

— Ладно, пойдем ляжем.

Она покачала головой:

— Я сказала «посплю». Воспользуюсь самовнушением, так что к утру ты даже не вспомнишь, что он тут был. А ты отправляйся на вечеринку. Может, наткнешься на какое-нибудь приключение и забудешь про свою трудную жену.

Я пошел, но был слишком зол, чтобы думать о «приключениях».

«Старый вонючка» был еще не худшим. Я могу постоять за себя, и Стар хоть амазонка, а все же недостаточно сильна, чтобы командовать мною. Если она начинала грубить, то по меньшей мере получала хорошую выволочку. Вмешательства охраны я не опасался, так как с самого начала было установлено: когда мы дома одни, мы ведем частную жизнь. Присутствие третьего меняло дело, но в одиночестве Стар не оставалась никогда, даже если принимала ванну. Была ее охрана женской или мужской — я не знаю, да и Стар это было безразлично. Охранников я даже не видел. Так что наши ссоры происходили с глазу на глаз и, пожалуй, приносили нам даже пользу, давая разрядку.