Владимир Перемолотов - История Зеербургского подполья [СИ]

— Прочитал ваше жизнеописание… — продолжил хозяин высокого кабинета. — Впечатляет… За шесть лет работы в отделе у вас случился только один прокол, а дела у вас были…

Он замялся, подбирая слово.

— Интересными.

Я осторожно молчал. На разнос это не походило, да и не за что, вроде, хотя и на благодарность в приказе — тоже.

Похоже, что шеф уловил моё недоумение. Его губы тронула улыбка. Он поднялся. Карандаши в подставке бодро звякнули.

— Я знаю вы в отпуске?

— Так точно.

— Где намеревались отдохнуть?

«Нда-а-а-а. — подумал я. — Намеревались… Вот так вот с нашим братом. Штурм и натиск».

Фраза, что говорить, все ставила на свои места. Я вздохнул без надежды вызвать сочувствие и сказал, уверенный, что шеф и так все знает:

— В нашем санатории. В Сочи.

Говорил это я спине своего начальника, потому что в этот момент тот открывал сейф. Когда он повернулся, в его руке обнаружился залитый пластиком конверт.

— Я думаю, что вы и так все уже поняли.

Он подтянулся, показывая, что неофициальный разговор окончен и глядя на него, я тоже вытянул руки по швам.

— Здесь ваше новое задание.

Лиловые круги метили конверт в пяти местах. Разговор можно было бы считать законченным, но в лице шефа я уловил колебание, словно тот хотел добавить что-то еще. Я чуть склонил голову, и шеф не удержавшись — каламбур сам просился на язык — сказал:

— Это конечно не санаторий, но тоже на юге…

Не выражая лицом ничего кроме преданной заинтересованности, я продолжил есть начальство глазами.

— Задача перед вами стоит не из простых… Республика Сен Колон вам знакома?

Я припомнил последние читанные новостные бюллетени. Вроде бы ничего там про этих не писали… Не писали-то не писали, но это вовсе не означает, что там ничего не происходит или не произойдет в самом ближайшем будущем.

— Никак нет. Приходилось три года назад работать севернее, у соседей, а у них — нет.

— Ничего. Наверстаете. В двух словах. Там находится станция слежения за спутниками. На самом деле следит она не только за спутниками, но и за подводными лодками и прочими интересными объектами. Принадлежит американцам. Нас это не устраивает…

Я молчал, понимая, что у меня не спрашивают, что нужно сделать. Наверняка о том, что следует сделать, уже подумали умные головы в других местах. На мою долю осталось выполнить все, что они напридумывали. Взорвать, наверное, или, перед тем как взорвать, похитить что-нибудь или кого-нибудь.

Но генерал меня огорошил.

— Нам нужно, чтоб к власти в Республике пришли люди, ориентированные на дружбу с СССР или… Лучше уж пусть эта станция никому не принадлежит, чем кому-то еще. Задача понятна?

Несколько секунд я молчал, переваривая услышанное. Выходило ой как не хорошо…

«Пломбированный вагон и куча немецких марок, — подумал я. — Или японских йен. И лет сто на организацию местного подполья…»

Видимо эта мысль мелькнула на моем лице, а может быть, Генерал просто предугадал ход моих мыслей.

— Организовывать революции перед вами задача не стоит. Надо всего лишь помочь местному подполью решить организационные вопросы со сменой нынешнего руководства республики. Не более того… Не стану утверждать, что от выполнения этой миссии зависит ход Мировой истории, но определенное движение в нужном направлении вы ей придать определенно сможете!

Я повернулся через левое плечо и собрался покинуть кабинет. Мелькнула мысль выйти строевым, чтоб хоть так показать шефу свое недовольство, но сдержался. Ребячество это все.

«Если подлететь к Зеербургу со стороны Большого Заржавленного озера, то город представится вам лошадиной головой, протянувшей губы к воде. Именно такую форму захотел придать городу незабвенный Энг. Он построил первый дом на этом месте 150 лет назад, когда нашел в этих горах первую Слезу Господа.

Энг был из породы чудаков. Когда в его долину хлынул поток обезумевших от жажды наживы людей, он радушно принял всех, позволил поселиться рядом, однако поставив одно условие.

— Когда-нибудь меня не станет. Детей у меня нет, а я хочу, чтоб меня помнили. Вы можете селиться рядом со мной, но дома будете строить так, чтоб город и далее походил на лошадиную голову.

Чудакам прощается многое. Богатым чудакам — прощается все.

Вскоре Энг умер, а город так остался лошадиной головой.

Как водится, вскоре, следом за старателями пришли преступники и проститутки, за теми — полиция… Короче говоря, все пошло тем порядком, который заведен от Бога — появилась настоящая, крепкая власть, финансисты, промышленники, кабаре и публичные дома, воскресные школы, танцклассы и недовольные всем тем, что появилось…