Михаил Казьмин - Делай что должен

– Знаете, Роман Михайлович, – возмутился Лозинцев, – вот уж вам-то грех жаловаться! Изо всех неприятностей блестяще выкрутились, нашли себе замечательную невесту, прославились, что для вашего дела тоже неплохо. И не перебивайте меня!

– Прошу прощения, Дмитрий Николаевич.

– Вот и хорошо. Кстати, чтобы вы про нас чего лишнего не думали – после того случая с пиратами мы готовили для вас негласную охрану. Однако вариант с масс-бомбой не предусмотрели, а там уже и охрана не понадобилась. Но продолжу. Во-вторых… Прежде чем расскажу, что там во-вторых, ответьте мне на один вопрос.

Заинтригованный Корнев кивком показал полное согласие.

– Вы на службу вернуться не хотите?

Да мать же твою подполковничью! – Корнев был близок к тому, чтобы высказать это вслух. И не только это. Было там и про то, что раз ты такая хитрая жандармская морда, чтоб тебя по тупой башке да по прямой кишке, то должен знать, почему я ушел в отставку, и вообще засунь этот идиотский вопрос сам знаешь куда. Не знаешь – подскажу, но ты уж не обижайся. Видимо, все это было большими буквами написано у него на лице, потому что Лозинцев как-то очень понимающе посмотрел и, выдержав паузу, продолжил:

– Не надо так на меня смотреть. Я прекрасно знаю ваши, хм, обстоятельства и потому возвращаться в летный флот не предлагаю. А вот в Главном разведуправлении вам будут рады.

– В ГРУ?!

– А что вас так удивляет? Собирать информацию мы вас научим, а анализировать ее и делать правильные выводы вы уже умеете, в чем убедились и ротмистр Сергеев, и я.

– Да ладно, – похвала профессионала была Корневу приятна, но он постарался этого не показать. – Все равно Шрайер арестовал Штрикка к тому времени, как я обо всем додумался.

– Ну вы сравнили! – Лозинцев даже фыркнул. – Там работала команда профессионалов, не один только Шрайер. И работали как положено – анализировали версии, опрашивали свидетелей, изучали документы, сопоставляли и перепроверяли результаты. Мы, опять же, помогали со своей стороны. А вы в те же сроки пришли к тем же выводам в одиночку.

Корнев промолчал – говорить тут что-либо было бы откровенным или слегка замаскированным хвастовством, а возразить было нечего. Да и не очень хотелось, если честно.

– Вот я вам и рассказываю, – продолжил Лозинцев, – чтобы вы в общих чертах представляли себе, что от вас на службе потребуется.

– Расследования проводить? – удивился Корнев.

– Роман Михайлович! – с укоризной сказал Лозинцев. – Я вас, похоже, перехвалил. Собирать и анализировать информацию – вовсе не обязательно проводить расследование. Хотя, если понадобится, и это тоже, алгоритм действий практически тот же. А так будете заниматься привычным делом – возить грузы и пассажиров по Фронтиру. Разве что иной раз повезете кого скажем, что скажем и куда скажем. За деньги, разумеется, все будет выглядеть как обычные коммерческие рейсы. Плюс вам надо будет смотреть по сторонам, обращать внимание на то, что скажем. Ничего сложного, в общем.

– А соглашаться или нет прямо сейчас?

– Зачем же прямо сейчас? Я понимаю, у вас свадьба, медовый месяц и все такое. Поэтому, как только отдохнете, напишите по известному вам адресу, на который вы мне с Мориона писали. Договоримся так: раньше чем через месяц я вашего сообщения не жду. Но и больше чем месяца на три не затягивайте.

– Только сразу предупреждаю: если вы Фарадея не возьмете, с ним я буду разбираться сам.

– Понятно. А почему вы решили, что мы его не возьмем? Или что его не возьмет германская тайная полиция?

– Так насколько я понимаю, он в Интерполе только для прикрытия. А у вас, разведчиков, вроде не принято явно все делать? С арестами и судами?

Вместо ответа Лозинцев достал из кармана пару голоснимков и протянул Корневу. Труп здоровенного негра, изображенный на них, был сильно обожжен, изуродован и явно успел пару суток поваляться в тепле, пока не попал в объектив, но Фарадея Роман узнал.

– Кто это его так? – ревниво поинтересовался Корнев.

– Так вы же сами, – весело ответил Лозинцев и в ответ на недоуменный взгляд Корнева пояснил: – На Скраггенхольде вы с вашего гравилета расстреляли легковую машину, в которой он ехал. Так что, как видите, справедливость в мире есть.

Корнев плотоядно ухмыльнулся. Тут Лозинцев прав, справедливость есть. Еще раз удовлетворенно взглянув на дело рук своих, Роман вернул снимки Дмитрию Николаевичу.

Убирая снимки в карман, Лозинцев (или Фомин, кто его разберет) подумал, что решил правильно – про Голдберга говорить Корневу не стоит. Сам не знает, и ладно. А то пришлось бы объяснять, почему он этого Голдберга из рук выпустил, и вряд ли бы Корнев понял, что сделано это для его же, капитана-пилота, безопасности. Ну и чтобы вывести из-под явных подозрений перспективного агента. К тому же, как уверяли германские коллеги, правильно подобранная смесь химических веществ, которыми Голдберга ненавязчиво потчевали в фильтрационном лагере, в самом недалеком будущем должна привести к скоропостижной кончине спецагента, вот буквально на днях. Немцы не прощали никому покушений на жизнь своих граждан, и в этом Лозинцев их поддерживал. А уж с судом там или без такового – это вопрос не первостепенный.