Михаил Высоцкий: А дело было так…

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был мудрый царь. И было у него три сына. Долго правил царь, а когда состарился, созвал сыновей своих и сказал им: «Ой сыновья мои любимые, прошло мое время, настал ваш час царствовать. Все, что имею, завещаю вам, так правьте же мудро, а любые беды черные миром решайте». Но спросил тогда старший брат: «Как же нам царствовать, отец, нас ведь трое, а царство всего одно?» И добавил средний брат: «Ты рассуди, отец, кому из нас старшим над другими быть». И промолчал младший брат, ибо любил он братьев своих и отца своего и не хотел раздор вносить.

Ответил сыновьям своим царь: «Вижу, мудры вы стали, ибо разные вы, как ветер небесный, вода морская и огонь, что горит в глубинах земных. И коли будете втроем править — тревоги великие ждут наше государство, и, дабы не случилось так, дам я вам испытание. Кто пройдет его — тому и быть царем, над другими старшим». И сказал тогда старший брат: «Говори же, отец, что мы сделать должны!» И добавил средний брат: «Ты отец нам, и царь, и на все воля твоя». И промолчал младший брат, ибо любил он братьев, и никогда его власть так, как старшего и среднего, не манила.

Ответил сыновьям своим царь: «Так знайте же вы, три страшные напасти грозят нашей стране. Первая беда — на далеком севере, где стоят ледяные горы, а земля от снега бела, живет в пещере великан лютый, шерстью зарос и спускается он каждый год с горы и забирает десять самых красивых девушек в свою пещеру, и никто из них еще не вернулся. Немало рыцарей пытались сразить великана, но никто не вернулся. Ни мечом, ни копьем не пронзить его, ни стрелой не сразить, и говорит древнее пророчество, что лишь храбрый сердцем сможет одолеть ледяного великана!» И сказал тогда старший сын: «Я найду великана, отец, и сражу его, и не будет он больше зло причинять!»

И продолжил царь: «Вторая беда — на далеком юге, где леса дивные растут да птицы невиданные поют, где небывалой красы цветы распускаются, живет лютый зверь. Роста огромного, клыки копья острее, глаза огнем горят, быстр он и свиреп как выходит из леса, так земля под его страшной поступью трясется. Бегут люди из тех краев, ибо страшен зверь и грозен и пощады не ведает, немало охотников ушли в те леса чудище изловить, да никто не воротился». И сказал тогда средний сын: «Я найду зверя лютого, отец, и сражу его, и не будет он больше зло причинять!»

И закончил царь: «Третья беда — на востоке, за горами высокими, реками глубокими, где живут народы дивные да звери невиданные, поселился тот, кто любого чудовища и великана страшнее. Там, во тьме подземной, живет страшный дракон, и нет страшнее его на всем белом свете!» Молчит старший брат, молчит средний брат, и лишь младший говорит царю: «Не ради трона, отец, но сражу я дракона!»

— Я сражу дракона, отец!

— Я знал, что ты, сын мой любимый, согласишься…

Ну да, попробуй не согласись, когда твой отец — чародей-некромант, величайший из колдунов современности, сто тридцать лет назад во главе армии покорных зомби захвативший власть над страной? Сейчас, конечно, постарел, уже глаза не так горят и мертвецов реже поднимает, но меня, посмей ему хоть словом возразить, в момент скрутит! Не посмотрит, что сын — у него этих сыновей было с десяток, и что? Бенедикт, старший, в дальние края укатил, добровольно-принудительно, евнухом в гареме работать. Артур под ливнем в горы полез, да еще решил над обрывом погулять, похороны были пышные, траур недельный во всем королевстве. Лея, единственная дочь, умом повредилась — на гормональной почве, не иначе. Сигизмунд, самый хитрый, в монастыре на другом конце света грехи замаливает, там его отцу не достать. Робера чудище морское на дно затянуло. Марата ушухунский живоглот загрыз — и откуда только этот зверь невиданный во дворце взялся. Ну а Герхард, умный такой, решил отца открыто тираном, деспотом и убийцей обозвать — так его собственная любовница во сне заколола. В порыве страсти.

Так что нас теперь трое осталось. Дан, отцов любимчик, он уже в три года кошек потрошил, в шесть духов призывать научился, а в десять первого зомби поднял. Додж, этот тип в любую щель пролезет, хитер как лис. Ну и я. Младшой. «Любимый». Вот ведь счастье, такую семью иметь врагу не пожелаешь. Даром что прими, была б моя воля, свалил бы за Сигизмундом, да кто меня теперь выпустит. Отцу одного упущенного сына хватило, с тех пор с нас глаз не сводит, чтоб вдруг не решили восстание поднять.