Михаил Высоцкий: А дело было так…

А ведь я могу! Приструнить. Малиновку. Ну по крайней мере попытаться. Например, морить ее голодом, пару часов — больше она мне не даст, напомнит о себе загробным ржанием, придется кормить. Да и вообще, я честолюбивый и властолюбивый человек, только очень-очень хорошо это скрываю. Так хорошо, что даже самому в себе это самое честолюбие не всегда найти получается. Вернее, почти никогда. Но зато теперь я-то уж точно знаю — отступать некуда, мосты сожжены, а потому остается только идти вперед и рубить голову этому проклятому дракону.

Вот кого не жалко, так это дракона. Не потому, что я такой кровожадный, и не потому, что драконы — изверги какие. Между прочим, мудрейшие создания. Говорят, на далеком северном острове, там, где кипит земля и бьют фонтаны раскаленной лавы, целое королевство этих драконов, туда мудрецы в поисках прозрения плавают — и, самое удивительное, находят и возвращаются. Дракон-советник, дракон-визирь — о таком только мечтать можно. Эти твари умеют свинец в золото превращать и страшной, недоступной людям магией владеют. Немного их — это правда, но пару тысяч наберется, если бы хотели, давно бы уже покорили весь мир и превратили людей в своих рабов или жареное мясо — по усмотрению. Но не хотят: каждый дракон глубоко в душе философ-созерцатель, им нравится постигать мироздание, могут веками наблюдать бесконечность. Не часто, но встречаются среди них драконы-путешественники, как правило молодые, они странствуют по миру, изучают диковинки, обычаи дальних стран, к нам один такой три года назад залетал, три дня с отцом про технологию создания философского камня спорили. Я даже покатался на нем, а сколько он баек рассказал — у них ведь память абсолютная, один раз услышат, через сто лет слово в слово могут повторить. Погостил у нам месяца два и дальше полетел, через море, к султану в гости.

Но и драконы-философы, и драконы-путешественники — все, как один, вегетарианцы. Травку любят, листья, могут морковку пожевать, от бета-каротина их чешуйки хорошо блестят. Идея убийства разумного существа драконам чужда, хотя в плане самообороны могут от иного королевства камня на камне не оставить, так это люди сами виноваты — не надо было нарываться. Именно драконы изобрели «пацифизм», правда, он только у них и прижился, да и то только потому, что им недосуг друг с другом воевать, когда еще столько философских концепций заслуживают детального исследования. Так что бояться, а уж тем более ненавидеть драконов смысла нет — вот только беда в том, что и среди них встречаются выродки. Отбросы, так сказать, драконьего общества — казнить своих у драконов не принято, вот и изгоняют эти отбросы со своего острова. А тем что остается делать? Воевать с сородичами бессмысленно, пацифизм пацифизмом, но, если надо, не посмотрят, что сородич, разорвут на кусочки. Вот и летят к нам, людям, перенимают наши обычаи, и вот тут берегись… Умен и могуч, как дракон, беспощаден, как человек, — от такой взрывной смеси нет спасения.

Одно хорошо: если слухи не врут, то во всем мире сейчас только два дракона-изгнанника живут. Один старый-старый, аж седой от старости, где-то на крайнем севере, в горах, совсем одичал, дряхлым стал, слепым, только на горных козлов и охотится, а все блестящее, как сорока, к себе в пещеру тянет. Его бы герои давно убили, да местные не дают — главная туристическая достопримечательность той местности, каждый уважающий себя турист обязательно из его пещеры какое-нибудь золотишко на память утащит. В прошлом, говорят, грозный был, по всему миру шатался, своим огнем крепости жарил, а сейчас этим почтенным пенсионером драконьего дела даже детей малых не напугать.

Зато второй — наш, родимый, за которым я по воле отца и отправился. Этот молодой, полный сил, ему еще и века не стукнуло, самое начало драконьей молодости, когда бурлят гормоны и весь мир кажется враждебным. Возраст бунтарей — вот он и попробовал поднять бунт, сначала у себя на острове, а когда изгнали — у нас. Против чего, и сам не знает, да со временем совсем с катушек съехал, одичал, полюбилась ему человечина, вот и стал наводить страх и ужас на все восточные земли. Простой люд из дома выйти боится, дракону все едино, старик перед ним, ребенок, женщина или воин в расцвете сил и мифриловой броне, — сожрет не подавится.

А земли там хоть иной власти, кроме собственной, не знают, да формально, волею картографов к нашему королевству приписаны. В смысле отцовскому. И отвечает за них, формально конечно, тоже он. Зомби против дракона жалко пускать, такой ценный материал переводить, на каждого столько времени и сил угрохано, а сын — самое оно. Как зачал, так в воспитании моем отец больше и не участвовал, рос я себе как трава придорожная. Так почему бы не совместить приятное с полезным, от лишнего наследника избавиться, а заодно и от рекламировать себя в глазах мирового сообщества — заботливый отец народа, который ради всеобщего блага родного сына в жертву принес.