Марк М Одер - Конец Антропоцена [publisher - SelfPub]

– Ясно.

У Арины заиграли желваки. Она слышала, что такое могло происходить в провинции, но чтобы это происходило здесь, в Москве, под носом у начальства?

Через пятнадцать минут Арина позвонила «правой руке» Бейдера, своему другу и моральной опоре – Субботину. Он многих знал, и большинство вопросов через него можно было решить очень быстро. Объяснив ситуацию, Арина попросила у него список имен тех, кто был призван из района, в котором она проживает, одновременно с ней. Потратив на обзвон несколько часов, Арина вновь позвонила Субботину и попросила того приехать к зданию Военного Следственного комитета.

Арина знала, что Субботин – человек чести и редкий по характеру человек по сегодняшним временам. Он был из той редкой породы людей, которых нельзя было подкупить или же шантажировать. Просто не получится. Да, никто уже давно и не пытался этого делать. Поэтому, когда она объяснила всю ситуацию с офицером из комиссариата, Арина получила ровно то, чего и ожидала. Субботин полностью согласился с ее выводами, и они приехали к зданию Военного Следственного комитета.

Военный Следственный комитет занимал большое здание Первой Московской финансово-экономической академии на Калужской.

В общем-то, они могли занять любое здание в Москве, но приняли решение, что платный экономический ВУЗ сейчас вообще в столице не нужен. Учитывая же, что зданий этого ВУЗа в Москве было несколько, то никаких переживаний по этому поводу не возникло вообще.

Подходя к зданию, Субботин успел кому-то позвонить и на повышенных тонах о чем-то поговорить. Арина шла впереди, чтобы не слушать чужой разговор. Через некоторое время ее догнал запыхавшийся Субботин:

– Ух, что-то одышка пошла. Старый я стал, что ли? Либо просто вес сбросить надо. Короче, все нормально, я договорился. Нас сейчас примет прокурор по расследованию преступлений военных против военных. Я вкратце уже объяснил, но он хочет с тобой поговорить.

– Хорошо, конечно, поговорим.

Они вошли в здание. Внутри, видимо, еще не закончились ремонтные работы. Здание реконструировали под нужды сотрудников Военного Следственного комитета, так что в нем до сих пор ходили рабочие в грязных спецовках, стояли лестницы, повсюду были видны следы цемента.

Подойдя к стойке администратора, Субботин с Ариной представились, предъявили администратору свои документы и объяснили цель своего визита. После проверки их пропустили и указали кабинет, к которому следовало пройти.

Пройдя к указанному кабинету, на двери которого было написано: Корсуменко Р.И., – они остановились, прислонились спинами к стене. Им пришлось подождать минут пятнадцать, прежде чем из кабинета вышел помощник прокурора и пригласил их войти.

В кабинете было неуютно и пахло хлоркой. За большим столом, прямо перед Ариной и Субботиным, сидел прокурор, а чуть подальше, сбоку, у стены, сидел помощник прокурора. Субботин хотел представить себя и спутницу, но прокурор махнул рукой и сказал:

– Давайте без лишних слов. Вы знаете меня. Я, Михаил Анатольевич, знаю вас. Кто такая Арина Грик, я также наслышан. О ней уже, мне кажется, в наше время все знают в наших кругах. Итак, я уже говорил с вами по телефону и примерно представляю, что произошло. И я поэтому вас позвал, чтобы поговорить лично. Надеюсь, вы понимаете, что все это – просто глупость. Не хотел бы я давать ход делу, устраивая бессмысленный скандал. Поймите, людям в комиссариате приходится несладко. Это неблагодарная работа, тяжелая и весьма опасная. Вы, как военный старой закалки, должны это понимать. Ну и вообще… Если уж кто должен инициировать эту проверку, то явно не офицер столь низкого ранга, как эта ваша… – он мотнул подбородком в сторону Арины, – Арина Грик. Чем вы там командуете? Я уже забыл. Отделением или взводом? Ну, это не важно.

Тут он повернулся к Субботину, все это время внимательно слушавшему тираду офицера. После того как Консуменко закончил, Субботин произнес:

– Виктор Филиппович, правильно ли я понимаю, что вы отказываетесь принимать заявление от нас?

Консуменко усмехнулся:

– От вас – это от кого? Неужели вы также хотите позориться, как и она?

Тут Арина встала. Голос ее был негромок, но тон заставил спину и руки Консуменко покрыться гусиной кожей. Арина была очень зла. Она знала о том, что просто так это дело не оставит.

Она произнесла:

– Вы, господин прокурор, совсем немного ошиблись. Я – подполковник Арина Грик, командир 3-го батальона 7-го полка 7-ой дивизии… дальше даже перечислять не буду. Все это под руководством генерал-лейтенанта Александра Нахимовича Бейдера. Мне кажется, вы немножко забываете о том, кто вы и что вы. Полагаю, ваше поведение в этой ситуации вызовет вопросы не только у меня, но и у высшего руководства. Вы пытаетесь замять дело? Что-то с этого имеете или как? Это же ведь один из примеров военного преступления, хотя и не единственный. А теперь давайте проясним, кому там и где тяжело живется? Человеку, который, по своему усмотрению, решил отнять положенный паек для семьи? Или положенное лечение? От подобных его действий пострадало более двадцати семей только за последние полгода. И вы мне намекаете, что не надо поднимать шум? С чего бы это? Знаете, где тяжело? Тяжело выходить на первую свою операцию в составе роты и терять сослуживцев в один день… абсолютно всех. Это тяжело! Тяжело терять первого солдата, за которого ты отвечаешь, из-за действий мажорного внучка штабной крысы, которая возомнила себя великим стратегом. А тому солдатику бы еще жить да жить. Это тяжело! Тяжело не жрать и не пить три дня и ссаться под себя, когда ты должен лежать на месте и не двигаться, потому что ты лежишь в засаде и потому, что перед твоим носом враг, на которого ты должен напасть только в определенное время при определенных обстоятельствах. Это тяжело! Тяжело целый год ничего не знать о своей семье, потому что ты постоянно на операциях. Как они? Где они? Все ли живы? Это тяжело! А сидеть, б…ть, в штабе, в уюте и тепле, не тяжело! Ни х…я не тяжело! Я уже сделала официальный запрос и не нашла ни одного официально упоминания, ни одной записи о том, что я могла умереть, что это под вопросом. Никаких писем – ни электронных, ни бумажных, – никуда никто не отправлял. Таким образом, это все была выдумка одного человека. И знаете, как это правильно называется? Мародёрство. Потому что он отнимал у детей, стариков и тех, кто уже серьезно пострадал на этой войне, то, что им положено! И иначе как мародёром этого урода из комиссариата я назвать не могу. И не буду! Я знаю, что сейчас существует новое военное право, которое действует на территории Российской Федерации. Я с ним уже ознакомилась. Вы обязаны арестовать этого человека на время следствия и суда, а также предъявить ему обвинения в хищениях, мародерстве и действиях, от которых пострадали семьи военных офицеров и солдат. А свои домыслы и частные выводы вы можете оставить в своей голове. Так что действуйте исключительно в соответствии с буквой закона военного времени. Вопросы есть? Нет? Тогда всего доброго! Через два дня я приду к вам с проверкой. И не с одной, поверьте мне.