Сергей Нуртазин: Уничтожить Бессмертного [litres]

– Почему? – удивленно спросил омоновец.

– Сопротивление они оказывали?

– Нет.

– Оружие, наркотики, колющие и режущие предметы у них обнаружены?

– Нет.

– Преступных действий за данными лицами не числится. Так что надо их отпустить.

– Под вашу ответственность, капитан.

– Естественно. – Сироткин с улыбкой посмотрел на Жорика, который лежал на кучке цемента, видимо рассыпанного кем-то из строителей, с иронией произнес: – Георгий Васильевич, можете вставать, процедуры окончены.

Жорик тяжело поднялся, отряхнулся, недовольно пробасил:

– Чтоб тебе баобабом по голове! Новая кожаная испанская куртка! Мне ж теперь в таком виде с бомжами милостыню просить! Хорошо, рылом в цемент не сунули.

– Не надо вперед правоохранительных органов на место происшествия приезжать.

– Если бы не я, их здесь обоих грохнули! – возмутился Жорик. – Ты думаешь, мне доставляло удовольствие безоружным под стволами стоять? А если бы они мочить нас стали, я бы что, пальцем отстреливался?

– Не злись. С заданием вы справились. Благодарю за содействие!

– На хрен мне твоя благодарность, я ради Ворона старался.

– Козлы! Подставили! – раздался хриплый голос Бори Ротвейлера.

– Всем тихо! – громко скомандовал Сироткин. Над стройплощадкой повисла тишина. – Кто-то сейчас гавкнул? Или мне показалось? – Капитан подошел к Боре. – Чей же это лай? – Сироткину нельзя было отказать в артистизме. – Похоже на лай ротвейлера. – Он склонился над бандитом. – Точно Ротвейлер. Ротов Борис Александорович. Мое вам почтение.

– Пошел ты! – зло бросил Ротвейлер.

– А вот хамить не надо. Вставай, а то ты лежишь, а я перед тобой, словно подчиненный, стою. Как-то неправильно получается. Снимите с него наручники.

Омоновцы подняли Ротвейлера, сняли наручники. Ротвейлер растер затекшие запястья, наклонился, поднял с земли телефон.

– Ты знаешь, кто я? Я – помощник депутата. Сейчас один звонок шефу, и в сержантах будешь бегать…

Удар ногой выбил из его руки телефон. Сироткин поймал на лету крутнувшийся в воздухе аппарат мобильной связи и положил в карман.

– Ты чего, оборзел? Я имею право на адвоката! – Ротвейлер сорвался на фальцет.

– Имеешь, но сначала выслушай меня. – Сироткин подошел вплотную, за ворот притянул Ротвейлера к себе: – Слушай ты, помощник депутата, на тебе рэкет, похищение людей, проституция, незаконное ношение и хранение оружия, производство наркотиков…

– Какие наркотики, ты чё лепишь, начальник…

– Такие, которые вы производите на мини-заводе в подвале института. Ты, милый, у меня на конкретном крючке, и шеф твой тоже. Так что никто тебе не поможет… Естественно, кроме меня, но за определенную услугу и помощь следственным органам.

– Чтоб я с ментами! – Ротвейлер попытался дернуться, но хватка у капитана оказалась крепкой.

– Раскатаю по полной, до пенсии сидеть придется, советую подумать… Даю пять минут. – Сироткин кивнул стоящему рядом омоновцу, приказал: – Отведи его в мою машину…

Через пять минут Сироткин сидел в машине рядом с Ротвейлером.

– Подумал?

– Я согласен.

– Тогда звони Кольбергу…

Машина Бори Ротвейлера, взвизгнув тормозами, остановилась у ворот коттеджа депутата Кольберга. Коттедж из красного кирпича, украшенный башенками со шпилями, больше походил на замок богатого вельможи времен Людовика XIV, чем на скромное жилье административного директора исследовательского института. Ротвейлер посигналил, вынул из кармана сотовый телефон:

– Шеф, мы подъехали. Профессор и его кореш со мной.

– Профессора приведи ко мне в кабинет, а этого типа оставь внизу под присмотром, позже разберемся, что это за птица, – последовал ответ.

Машина въехала в отворенные двумя охранниками ворота. Боря притормозил, высунул голову в окно, крикнул:

– Не закрывай, сейчас остальные приедут!

Выйдя из машины, Боря, Никита, профессор и один из охранников направились к жилищу кандидата в мэры города по выложенной плиткой дорожке, обсаженной по обеим сторонам кустами роз. Миновав двух оскалившихся мраморных львов, они поднялись по лестнице к центральному входу. Оставив Никиту внизу под присмотром охранника, Боря и сопровождаемый им профессор Кашинский поднялись на второй этаж, где находился кабинет хозяина.

Кольберг сидел за старинным, работы восемнадцатого века, массивным резным столом. Вальяжно развалившись в большом кожаном кресле цвета беж, он попыхивал тонкой сигареткой, распространяющей запах шоколада. Кабинет был длинным и узким и с первого взгляда напоминал приемный кабинет крупного чиновника-функционера. Впечатление усиливали стоящие вдоль стен стулья с прямыми спинками, однако оно менялось при виде большого, в рост человека камина, стоящего позади кресла, отделанных темным деревом стен, на которых висели воинские доспехи и оружие. Всю эту композицию завершали два портрета, которые висели по обеим сторонам камина позади хозяина. Портреты изображали Кольберга. На одном он был в черном кимоно с мечом-катаной в руках, на другом – в рыцарских доспехах, опирающимся на двуручный меч. Изображения были точной копией оригинала: короткая стрижка, надменный взгляд холодных светло-серых глаз, тонкие губы, волевой овал лица.