— А, кстати, — задал мне вопрос, которого я ждал с начала беседы, второй летун, — вы почему не на фронте?
В глазах его я прочёл вполне ожидаемое подозрение. Уж не бежит ли этот типчик подальше, скрываясь от призыва.
— Бронь у меня, — ответил я. — Я – школьный учитель. Преподавал в Хаджитархане. Писал, ходил сам к военному уполномоченному, топал ногами, требовал, просил. Хоть куда готов был пойти – и в кавалерию, и во флот, и в пехоту. Опыт-то есть ещё с Гражданской. Но мне отказали. А после того, как сбежал на фронт один из учителей нашей школы, меня быстро отправили в Езерск. Побоялись, что и я, как мальчишка, удеру. Брага, тот учитель, что сбежал, и мне предлагал – говорил, не отпустят меня, учителя, мол, нужнее. Так вроде ему сказали в комитете военного уполномоченного. Да и мне примерно то же говорили.
— Вот вы хватили, — усмехнулся первый летун. — Прямо на все руки мастер.
— А что такого? — пожал плечами я. — Начинал я командиром плутонга на линкоре, потом записался в матросский полк, а после служил в ЧОНе. Вот и все мои военные профессии.
— Биография, — протянул летун. — Может, вы и товарища Будиволну знаете лично?
— Врать не буду – не знаком. Хотя и видел его раз на параде в честь Дня Революции в Хаджитархане.
В общем, ребята после этого прониклись ко мне настоящим уважением. Названная мной профессия школьного учителя заставила их, вчерашних школьников, подобраться. А уж озвученный кусок биографии произвёл на обоих неизгладимое впечатление. О том, что я – страж Революции, распространяться я не стал потому, что это могло вызвать как раз негативную реакцию. Всё-таки стражей далеко не все любили, а уж молодёжь особенно. ЧОНы для них были овеяны ореолом почти романтическим – лихие всадники, рубящиеся насмерть с бандитами, почти как бойцы Конной армии товарища Будиволны. Тот, к слову, чоновцев не особенно жаловал.
Расстались мы почти друзьями. И я от души порадовался, что меня не встречали в Езерске так, как в столице. Никаких авто и даже стражей на лётном поле не было. Адресами для переписки обменяться с парнями я не смог. Они просто не знали, куда именно их назначат. Но оно и к лучшему – не хотелось выдумать адрес, куда ребята вполне могли мне написать. И получить закономерный ответ – такого по этому адресу не значится.
От аэродромной площадки, где приземлился наш корабль, до езерского вокзала было рукой подать. Не прошло и получаса, как я сидел в общем вагоне поезда на Усть-Илим. Собственно, других вагонов для пассажиров в нём и не предполагалось. Были ещё две пустых платформы – на них, скорее всего, повезут лес, да почтовый вагон. И, конечно, открытая платформа со взводом стрелков и парой пулемётов, грозно смотрящих в разные стороны. Такие тут места – без серьёзной охраны ездить нельзя.
— Скоро уберут стрелков, — сказал мне пожилой гражданин, стоящий рядом со мной, как и я, ждущий, когда проводник откроет нам дверь вагона. — Бандиты тут не особо лютуют, после того, как Вепра стражи на тот свет отправили. А он всю округу в кулаке держал. Ни одной банды не было при нём. Вот и теперь боятся связываться с народной властью, раз она на самого Лесного хозяина управу нашла.
— Вряд ли уберут, — покачал головой другой гражданин, выглядящий прямо-таки старорежимно, хоть и несколько потрёпанно, даже с моноклем в глазу. — Одного бандита народная власть извела, так скоро на его месте десяток новых появится.
— Да за такие слова вас, хоть вы и в шляпе да при стёклышке, надо в стражу сдать! — вскипел первый гражданин.
Второй же, не обращая на него внимания, быстренько забрался по лесенке в вагон. Проводник как раз распахнул нам дверь.
В поезде я протрясся едва ли не столько же времени, сколько летел из столицы до Езерска. Он, казалось, останавливался через каждый десяток вёрст. То станция, то полустанок, где надо пополнить запас дров или воды, а ещё высадить пассажиров и принять новых, или вовсе сменить паровоз. Все паровозы тут, к слову, были старые, многие носили следы боевых действий или бандитских налётов на своих боках. На некоторых ещё можно было, если задаться такой целью, прочесть революционные, а иногда и не слишком тщательно затёртые контрреволюционные лозунги. Иногда мы по часу, бывало и дольше, стояли, пропуская бесконечные составы с лесом. Его воюющей стране нашей требовалось с каждым днём всё больше и больше.
И всё-таки я добрался до Усть-Илима. Пускай с опозданием почти в полсуток, но, наверное, в здешних местах это и за опоздание-то не считалось.
Читать дальше