Сьюзен Коллинз - Воспламенение

Я стараюсь наслаждаться пищей, как и советовала мне Хейзелл. Кухонный персонал, определенно, изо всех сил старается мне понравиться. Среди других деликатесов стоит мое любимое блюдо — тушеное филе барашка с черносливом. Таким образом, ем я много, еда безупречна, но я не могу сказать, что наслаждаюсь ей. К тому же я не довольна тем, что не видно никого, кроме меня и Эффи.

— И где все остальные? — спрашиваю я.

— О, понятия не имею, где Хеймитч, — говорит Эффи. Ну, я и не ожидала встретить тут Хеймитча, потому что он, вероятно, только добрался до кровати. — Цинна работает с целым вагоном твоей одежды. У него, кажется, более сотни нарядов для тебя. Твои вечерние платья невероятно изящны. А команда Пита, думаю, еще спит.

— А разве ему не надо готовиться? — задаю я очередной вопрос.

— Не так, как тебе, — отвечает Эффи.

Что это значит? Это значит, что я проведу все утро, ощущая, как со всего моего тела отрывают волосы, пока Пит будет спокойно спать! Я не слишком много думала на эту тему, но на арене у некоторых парней на теле волосы были, в отличие от всех девушек. Я вспоминаю Пита теперь, когда я купала его в ручье. Светлые волосы ярко блестят на солнце, после того, как я смыла с них грязь и кровь. Но его лицо было совершенно гладким. Ни у кого из парней не появлялась щетина, хотя большинство из них были уже достаточно взрослыми. Интересно, что они делают с этим?

Если я чувствую себя разбитой, то моя команда выглядит еще хуже, выпивая кофе и обмениваясь маленькими цветными таблетками. Насколько я знаю, они никогда не встают раньше полудня, если, конечно, в стране нет чрезвычайного положения, вроде моих волосатых ног. Я была так рада, когда волосы снова начали отрастать. Будто бы это был признак того, что все вещи могут вернуться на свои места. Я последний раз поглаживаю мягкие завитки на своих ногах и отдаюсь в руки команды. Никто из них не болтает, как обычно, так что, я могу буквально слышать каждый звук, исходящий от выдираемого с корнем волоска. Пока я сижу в ванной, наполненной каким-то неприятно пахнущим средством, команда занимается моим лицом и волосами, намазывая их различными кремами. Затем я принимаю еще две ванны с какими-то смесями. Меня щиплют, скребут, массируют и мажут кремами, пока кожа все еще влажная.

Флавий берет мой подбородок и вздыхает.

— Это ужасно, Цинна велел ничего не менять в тебе.

— Да, мы могли бы сделать из тебя действительно что-то особенное, — говорит Октавия.

— Когда она будет постарше, — произносит Вения почти мрачно, — он будет нам разрешать.

Разрешать что? Надувать мои губы, как у президента Сноу? Делать татуировки на груди? Красить мою кожу в сиреневый цвет или покрывать ее драгоценными камнями? Вырезать украшения на моем лице? Делать мне изогнутые когти или усы кошки? Я видела эти и другие вещи на людях в Капитолии. Они действительно не имеют ни малейшего понятия, насколько отличаются от остальной нашей части?

Мысль о том, что мне придется следовать прихотям моды, добавляется к остальным проблемам, сражающимся за мое внимание: издевательства над моим телом, нехватка сна, мой принудительный брак и ужас от возможности не оправдать ожиданий президента Сноу. К тому времени, когда я выбираюсь на обед, который Эффи, Цинна, Порция, Хеймитч и Пит начали без меня, я чувствую себя настолько уставшей, что не могу даже говорить. Они обсуждают пищу и то, как хорошо им спится в поездах. Все переполнены волнениями, связанными с Туром. Ну, хорошо, все, кроме Хеймитча. Он страдает от похмелья и ковыряет булочку. На самом деле я не голодна, возможно, потому, что я очень хорошо позавтракала утром, а может, потому что я настолько несчастна. Я помешиваю бульон в тарелке, съедая ложку или две. Я не могу даже смотреть на Пита — моего будущего мужа — хотя знаю, что ничего из случившегося не его ошибка.

Они обращают на меня внимания, пытаясь втянуть в беседу, но я просто отмахиваюсь от них. Поезд тормозит. Наш сопровождающий сообщает, что это не остановка для дозаправки, какая-та часть поезда барахлит и требует замены. На это уйдет по крайней мере час. Это тут же превращает Эффи в невероятно деятельную особу. Она достает свое расписание и начинает подсчитывать, как эта задержка повлияет на каждый его пункт. В конце концов, я не выдерживаю.

— Это никого не волнует, Эффи! — огрызаюсь я. Все за столом уставились на меня, даже Хеймитч, который, как можно было бы подумать, должен встать на мою сторону в этом вопросе с тех пор, как Эффи давит ему на мозг. Я тут же начинаю обороняться: — Никого! — говорю я и ухожу из вагона-ресторана.