Сьюзен Коллинз - Воспламенение

Кого еще я не смогу спасти от мести Капитолия? Кто еще погибнет, если мне не удастся убедить президента Сноу?

Я осознаю, что Цинна пытается надеть на меня пальто и поднимаю руки. Я ощущаю мех, который окутывает меня с головы до пят. Это мех животного, которого я никогда не видела.

— Горностай, — говорит он мне, видя, как я поглаживаю белый рукав. Кожаные перчатки. Ярко-красный шарф. Что-то пушистое опускается мне на уши. — Ты вернешь теплые наушники в моду.

Ненавижу теплые наушники, думаю я. Они ухудшают возможность слышать. А с тех пор, как я после взрыва некоторое время была глухой на одно ухо, я ненавижу их еще сильнее. После того, как я победила, Капитолий вылечил мое ухо, но я по-прежнему ловлю себя на том, что проверяю, так ли это.

Мама торопится ко мне с чем-то зажатым в руке.

— На удачу, — говорит она.

Эта та брошь, которую дала мне Мадж перед моей поездкой на Игры. Сойка-пересмешница, касающаяся кончиками крыльев золотого кольца. Я хотела отдать ее Руте, но та не взяла ее. Она сказала, что брошь была причиной, по которой она решила мне довериться. Цинна прикрепляет ее на узел шарфа.

Стоящая рядом Эффи Бряк хлопает в ладоши:

— Все внимание! Мы собираемся сделать первый кадр на улице, на котором победители будут приветствовать друг друга в начале их чудесной поездки. Так, Китнисс, улыбайся шире, ты ведь очень взволнована, не так ли?

Я не преувеличиваю, говоря, что она буквально выпихивает меня наружу.

Мгновение я не могу ничего рассмотреть из-за снега, который теперь пошел по-настоящему. Потом мне удается разобрать Пита, выходящего из своей двери. В голове я слышу указание президента Сноу: «Убедите меня». И я знаю, что я обязана это сделать.

Мое лицо озаряет широкая улыбка, и я начинаю движение в сторону Пита. И словно я не могу ждать больше ни секунды, я начинаю бежать. Он ловит меня и кружит, а затем поскальзывается — он все еще не до конца привык к своей искусственной ноге — и мы падаем в снег, я оказываюсь сверху, и впервые за месяцы целую его. Поцелуй полон меха, снега и помады, но все, что чувствую я — уверенность, которую Пит приносит во все. И я знаю, что я не одна. Он не будет причинять мне перед камерами такую же ужасную боль, которую причинила ему я. Не будет осуждать меня за несмелый поцелуй. Он по-прежнему смотрит на меня так, как тогда — на арене. Так или иначе, эта мысль вызывает у меня желание заплакать. Вместо этого я помогаю ему подняться, беру под руку и весело тяну его в наш путь.

Остальная часть дня уходит на то, чтобы добраться до станции, со всеми попрощаться и загрузиться в поезд. В состав путешественников входит вся наша старая команда: Пит и я, Эффи и Хеймитч, Цинна и Порция, стилист Пита. Мы вкусно обедаем изумительным блюдом, название которого я не запоминаю. И вот уже я, натянув пижаму и просторный халат, сижу в своем шикарном купе и жду, пока остальные заснут. Я знаю, что Хеймитч не ляжет еще довольно долго. Он не любит спать, пока темно.

Когда в поезде становится совсем тихо, я надеваю свои тапочки и крадусь в сторону его двери. Мне приходится несколько раз постучать, прежде чем он открывает дверь, хмурясь, словно уверен, что я принесла дурные вести.

— Что надо? — спрашивает он, фактически сбивая меня с ног облаком винных паров.

— Мне нужно с тобой поговорить, — шепчу я.

— Сейчас? — говорит он. Я киваю. — Лучше бы это было чем-то хорошим. — Он ждет, но я чувствую, что каждое слово, произнесенное здесь, записывается Капитолием. — Ну?

Поезд начинает тормозить, и я даже около секунды думаю, что президент Сноу не одобряет мое доверие Хеймитчу и что он решил пойти до конца, убив меня прямо сейчас. Но мы останавливаемся всего лишь для дозаправки.

— В поезде слишком душно, — говорю я.

Это безобидная фраза, но я вижу, как глаза Хеймитча сужаются в понимании.

— Я знаю, что тебе нужно. — Он проходит мимо меня и, покачиваясь, направляется к двери. Когда он побеждает, и дверь открывается, шквал снега ударяет в нас. Хеймитч падает прямо на землю.

Наша спутница из Капитолия подбегает, чтобы помочь, но Хеймитч добродушно отмахивается и, шатаясь, начинает уходить:

— Просто захотелось глотнуть свежего воздуха. Всего на минуту.

— Простите, он пьян, — говорю я извиняющимся голосом. — Я займусь им.

Я спрыгиваю с поезда и иду следом за Хейитчем, мои тапочки мгновенно промокают от снега. Он ждет меня в конце поезда, там, где нас не смогут подслушать. Затем он поворачивается ко мне: