Михаил Ахманов - Океаны Айдена

Одинцов осадил жеребца у правого края колоннады, спрыгнул на каменные плиты и помог сойти Лидор. Затем повернулся к старшему телохранителю.

— Ждать здесь. Четверо хайритов пойдут со мной. — Он оглядел светловолосых воинов. — Ольт, Иньяр, Ирм, Ятрон… Нет возражений, парни?

Со своими хайритами он обращался как с равными. Они не являлись наемниками или слугами, эти северяне добровольно остались с ним, когда брат Ильтар увел хайритское воинство в родные степи. В основном то были молодые мужчины, желавшие посмотреть мир, пожить в чужой стране, — вполне естественно, что их айденский родич, Эльс из Дома Карот, предоставил им кров, пищу и развлечения, вроде сегодняшней прогулки в императорский дворец.

Дождавшись кивков четырех своих стражей, он перевел взгляд на Чоса. Его оруженосец и слуга копался в сумке, притороченной к седлу, из которой появились богатая мантия и массивные серебряные украшения. Минута-другая, и вид Чоса разительно переменился. Скромный наряд скрыл бархатный плащ, расшитый серебряными листьями, на руках засверкали браслеты, шею охватила цепь в два пальца толщиной, рыжие патлы украсил обруч с рубинами. Теперь Чос выглядел так, как полагается доверенному лицу могущественного нобиля, хранителю тайн своего господина. Он вытащил из сумки золотой ларец и поклонился.

— Прямо новый русский, — пробормотал Одинцов на родном языке. Чос снова отвесил поклон, надувшись и приняв важный вид. — Ну, пойдем! Императоры не любят ждать.

Он подал руку Лидор и повел ее вверх по ступеням, мимо изваяний каменных чудищ и бронзовых богов. Золотая дверь распахнулась перед ними.

Назад возвращались прежним порядком, только теперь Чос с драгоценным ларцом ехал сразу за господами. В ларчике хранился императорский рескрипт, возвращавший Арраху бар Ригону титул пэра и Стража Запада, а также все отчее наследие: рудники и поместья, земли, верфи, мастерские, корабли и солеварни. Сумку с ларцом Чос прижимал к животу и был несколько задумчив, словно прикидывал, куда лучше всадить кинжал щедрейшему бар Савалту — в горло ли, в печень или между ребер. Его хозяин размышлял о том же.

Лидор, обычно свежая и румяная, как майская заря, казалась бледной. Заметив это, Одинцов погладил ее по руке.

— Не унывай, детка. Все позади. Мы своего добились.

Она кивнула, подняв на него глаза, в которых блестели слезы.

— Бар Савалт… Он стоял по правую руку от императора и глядел на тебя… Ты видел, как он смотрит? Мне страшно, Эльс!

— Не бойся. Я им займусь, — сказал Одинцов, и его лицо посуровело.

Веки Лидор дрогнули.

— Эльс, милый… Твоего отца уже не воскресишь…

— За всякое деяние положено воздаяние. Но я руководствуюсь не только жаждой мести. Я поманил его сладким куском! Эта экспедиция в Калитан и дальше, в южные пределы… Сказки, ложь! Вдруг это когда-нибудь откроется? Пока щедрейший верит, получив аванс…

— Молнии Айдена?

— Да, молнии Айдена! Этот магический талисман реален, находится у него в руках и заставляет думать, что все остальное тоже правда. Вот почему мы получили титул и поместья! А теперь представь, что бар Кейн, лазутчик щедрейшего, не вернется в течение трех лет. У Савалта могут возникнуть вопросы, и он пошлет меня в Калитан, а ты останешься заложницей!

Лидор вздрогнула.

— Что же нам делать, Эльс? Ведь ты… ты же не собираешься открывать ему дорогу на Юг? Настоящий путь?

— Разумеется, нет. Но бар Савалт все же отправится туда, прямо в загробное царство Айдена.

Их кони шли неторопливой иноходью. Лидор задумалась, покачиваясь на спине своей белой лошадки, ее зрачки потемнели, губы сжались.

— Ты думаешь, кроме Савалта, никто не знает об этой истории? Ни Нураты, ни Сирты, ни другие пэры, ни чиновники щедрейшего? Ни сам император? — наконец спросила она.

— Почти уверен в этом, дорогая, а скоро узнаю наверняка. Щедрейший вряд ли делится с кем-нибудь своими тайнами.

— Но все равно останутся свидетели… этот бар Кейн, например. Если он вернется…

— Бар Кейн не вернется, — твердо сказал Одинцов. — Есть люди, которые этого не допустят. Могущественные люди, милая! В Калитане, Сайлоре, Зохте, Странах Перешейка… Повсюду, а особенно в Ханде.

Он вспомнил о суровой жрице Азасте Риэг и усмехнулся.

На протяжении нескольких дней Чос следил за бар Савалтом, составляя для хозяина донесения. Большим грамотеем он не был — его каракули напоминали следы куриных лап, а пергамент, на котором делались записи, выглядел так, словно его истоптали ногами. И не только ногами: вероятно, пара мулов тоже приложила свои копыта, а за ними, разумеется, прокатилась и телега. Вдобавок у Чоса была оригинальная система отсчета времени — в локтях, ладонях и пальцах, коими он измерял высоту светила над горизонтом.