Борис Сапожников: Звезда и шпага

Не смотря на спешку, полтора дня отдыха нам выделили. Ведь нельзя же, на самом деле, держать людей в сёдлах днями напролёт, а после, едва они прибыли к месту назначения, вновь загонять на коней. В конце концов, можно и лошадей так угробить, про нас я уже молчу, а они больших денег стоят. Потому-то нам — и людям, и лошадям — дали эти полтора дня отдыха. Лучше бы сразу погнали в Прикамье, воевать с пугачёвцами.

Всё дело в том, что в Казани обреталось довольно много офицеров из разбитых казаками полков. Большую часть времени они были предоставлены самим себе, а потому предавались пьянству и распутству, если было на что. Те же, у кого не было денег на это, старались прибиться к компании тех, у кого они были. Так и образовывались не слишком приятные сборища офицеров, пьющих дни напролёт и вспоминающих свои поражения.

В одну такую компанию нежданно-негаданно попали мы с поручиком Озоровским и Самохиным. Собственно, именно Самохин подбил нас отлучиться с квартир полка и погулять по Казани. В его устах это означало прогулку по питейным заведениям самого разного пошиба — чем меньше денег оставалось у нас в карманах, тем хуже, соответственно, становились трактиры и кабаки, куда мы перекочёвывали, подобно диким татарам, в столице былого ханства которых мы сейчас находились.

В одном из трактиров мы и повстречались с компанией офицеров мушкетёрских полков. И если для нас это было самое начало путешествия по питейным заведениям, то они явно пребывали в загуле уже довольно давно. Может быть, несколько дней кряду.

— Так вы, господа офицеры, с пугачевцами воевать собираетесь? — спросил у нас средних лет капитан в мундире со знаками неизвестного мне мушкетёрского полка. — А, знаете ли, против кого идёте, а?

— Мы сражались против казаков, служивших полякам Барской конфедерации, — пожал плечами поручик. — Ничего особо страшного в них нет. Те же крылатые гусары опасней. Из-за своих пик.

— У яицких казаков тоже пики есть, — сказал на это капитан, — да только не в них дело, — отмахнулся он.

— А в чём же? — поинтересовался я.

— В дисциплине, — ответил капитан-поручик в мятой треуголке. — Мы ехали воевать с дикой ордой казаков и башкир, а получили организованное войско, которое разгромило нас и осадило Оренбург.

— Что значит организованное? — переспросил Самохин. — У казаков, как бы то ни было, организация есть. Полки, в конце концов.

— Полки! — рассмеялся капитан, первым заговоривший с нами. — Полки, говоришь. Мы сначала смеялись над пешими казаками в выкрашенных в разные цвета кафтанах. Хуже того, с ними рядом шагали заводские люди и даже деревенская голота. Над ними смеялись особенно сильно. В кафтанах разных цветов, а многие без штанов. Вот только под Юзеевой эти крашенные кафтаны задали нам перцу. И командующий наш смазал пятки аж до самой Москвы. Вот с кем вам воевать, господа.

— Какие кафтаны? — удивился Самохин. — При чём тут кафтаны.

— Не в кафтанах дело, — сказал капитан-поручик, кладя на стол свою живописную треуголку. — Самое неприятное то, что Пугачёв собрал не только некую Тайную думу, но Военную коллегию, которая сформировала самые настоящие полки. Из безлошадных казаков, рабочих, ушедших с заводов и той самой деревенской голоты. Самый настоящие полки, — повторил он, — со своими офицерами и унтерами и железной дисциплиной. Более того, из башкир сформировали полноценную конную разведку, они же, вместе с казаками несут пикетную службу.

— В общем, — дополнил его третий офицер, поручик из егерской команды, — вместо разрозненной толпы бунтовщиков, которую мы ожидали увидеть, нам пришлось сражаться со вполне сформированной армией. Их офицеры уже худо-бедно овладели тактикой линейной пехоты и насадили дисциплину. Создаётся такое впечатление, что командуют в пугачёвском войске отлично обученные офицеры, прошедшие не одну военную кампанию.

— Что за бред?! — взорвался молчавший до того Пашка Озоровский. — Откуда у них могли взяться эти офицеры?

— А чёрт их знает? — пожал плечами егерский поручик. — Недаром же Пугачёва чёрным волхвом или колдуном народ считает. Может, договорился с Диаволом, — тут все, включая самого рассказчика, перекрестились, а Озоровский даже суеверно трижды сплюнул через левое плечо, — вот тот и отсыпал ему щедрой рукой офицеров-грешников. Среди нашего брата с праведниками тяжеловато, — невесело усмехнулся он. — А к ним и чертей своих приставил в кожаных куртках со звёздами на рукавах да картузах, вроде фуражных шапок.