Борис Сапожников - Звезда и шпага

Тогда никто не придал его словам особого значения. Я же вспомнил о них двадцать девятого ноября тысяча семьсот семьдесят третьего года, когда до Петербурга дошли слухи о появившихся в войске «маркиза Пугачёва» странных людей в кожаных куртках, называющих себя комиссарами. В тот же день императрица назначила командующим войсками, отправленными на подавление бунта генерала Бибикова. В составе этой армии находились и два эскадрона моего, Санкт-Петербургского карабинерного полка, где я уже был поручиком и командовал первым взводом третьего эскадрона.

Глеб Бокий выглядел совершенно не так, каким его себе представлял полковой комиссар Андрей Омелин. Известный в чекистских кругах как оккультист и специалист по «не традиционным технологиям», путешествовавший на Тибет, тайный член общества «Thule», в общем, личность крайне неординарная. А вот внешность подвела. Хотя с какой стороны посмотреть. Ведь настоящий чекист и, тем более, разведчик и должен выглядеть, что называется, никак. Примечательная внешность для него только помеха.

— Ну что же, товарищ полковой комиссар, — сказал он вместо приветствия, — вы представляете, чем вам с коллегами предстоит заняться?

— Пока нет, — покачал головой полковой комиссар Омелин.

— Да вы присаживайтесь, товарищ полковой комиссар, — указал Бокий ему на кресло напротив себя. — Не стесняйтесь. Задание у вашей группы, товарищ полковой комиссар, будет весьма сложным. И крайне ответственным. Вы слышали что-нибудь об экспорте революции?

— В контексте Мировой Революции, — пожал плечами Омелин, за время службы полковым комиссаром привыкший выражаться несколько витиевато.

— Не совсем, — покачал головой Бокий. — Вы чай берите, Андрей Валерьевич, не стесняйтесь. — Он и сам взял стакан в подстаканнике и сделал несколько глотков. Омелин последовал его примеру. — Как видите, идея Мировой Революции не получила должного распространения в мире, — он усмехнулся, — не смотря на все усилия Коминтерна. Поэтому «наверху» было решено экспортировать революцию во время.

— Во время? — удивился Омелин. — Простите, но это, каким образом?

— Весьма сложным, — усмехнулся Бокий. — Не скрою, что сам я мало что понимаю в этом, да и незачем это ни мне, ни вам, полковой комиссар. Главное, это возможно, а каким образом, пускай товарищи учёные думают, как им приказано было. — Он снова приложился к стакану с чаем. — Вы отправитесь в восемнадцатый век, во вторую его половину, в семидесятые года. Думаю, вы понимаете, чем они знамениты?

— Восстание Емельяна Пугачёва, — предположил Омелин.

— Верно, товарищ полковой комиссар, — кивнул Бокий. — Народная война казака Емельяна Пугачёва. Задачей вашей группы будет пропаганда в рядах казаков идей народовластья и постепенной смены самодержавия на более просвещённые формы правления. Это проект долгосрочный, рассчитанный на то, что Пугачёв победит. Вы поведёте Россию к социализму, наставляя новых правителей её при помощи Марксизма-Ленинизма.

— Но ведь для этого надо победить, — заметил полковой комиссар Омелин. — А как раз это казакам Пугачёва не удалось, не смотря на колоссальное численное превосходство над карательными армиями Бибикова, де Колонга и Суворова.

— Для этого с вами отправятся комбриг Кутасов с группой офицеров РККА, — сказал Бокий. — Вы познакомитесь с ним непосредственно после нашего разговора.

— Значит, я с военно-политическим составом буду отвечать за моральный дух армии Пугачёва, а комбриг Кутасов со своими офицерами — за его боевую выучку, — подвёл итог Омелин. — Всё понятно.

— Тогда осталось последнее, — Бокий поставил стакан с чаем на обитый зелёным сукном стол, — вы должны это знать. Дороги назад у вас нет. И отказаться вы не можете.

— Об этом, товарищ Бокий, — как обращаться к одетому в офицерскую форму НКВД без каких-либо знаков различия Бокию, Омелин не представлял, а потому решил назвать просто по фамилии, — я и не думал.

— Отлично, — поднялся на ноги Бокий и протянул Омелину руку.

— Служу трудовому народу, — ответил тот, пожимая её, после чего отдал честь.

— Можете быть свободны.

— Со своими воевать, — сказал мне поручик Озоровский, командовавший третьим взводом нашего эскадрона, — не слишком приятное дело.

— Какие они тебе свои, — отмахнулся я. — Казаки даже русскими себя не считают.

— Всё равно они подданные российской короны, — стоял на своём Озоровский.