Олег Николаевич Верещагин Клятва разведчика

– С чем эшелон? – уточнил Сашка. Ким пожал плечами:

– Не знаю. Но думаю – или танки, или горючка, или отборная пехота. А то и всё вместе. Я как про это узнал – сразу в почтовый ящик определился и вас ждать стал.

– Они точно не знают про твой немецкий?

– Точно, – кивнул Ким. – Они сперва проверяли по‑разному. Но я же готов был…

– Хорошо, – Сашка встал с пня и вдруг нагнулся: – Э, а это что?

– Это… – Ким смутился и плотнее запахнул рубашку. – Ну это…

– Да ты что, дурак, что ли? – Сашка выловил из‑за ворота ярко полыхнувший галстук. Юлька ахнула. – Да тебя ж на нём и повесят!

– Ну и что?! – вдруг вспыхнул мальчишка. – Меня перед самой войной приняли! Отец и старший брат на фронте… а мама тут умерла… я у этих гадов полы мою, так что ж теперь – ещё и от себя прятаться?! Не дождутся!!!

– Кимка, – Сашка, как взрослый, взял его за локти. – Кимка, дурачок… Ты же ценный человек. Может, самый ценный наш агент. А если сгоришь из‑за этого? Как герой сгоришь, я понимаю. А сколько дел не сделаешь? Смотри, у меня номер на руке. Мои тоже все погибли. Вон Борька стоит. Его тоже заклеймили. Нас в поезде возили, чтобы партизаны его не взорвали. Так мы ж на охрану с голыми руками не бросались. Ждали. И дождались – бежали.

Мальчишка сопел. Потом нехотя сказал:

– Ладно… я сниму… А вы мост с эшелоном взорвёте?

– Взорвём, – процедил Сашка. – Я не я буду. Взорвём…

…‑ Мда, – Хокканен почесал нос. – Это было бы дело. Даже не в эшелоне смысл. Мост… Капитальный, раньше, чем через неделю, они его не восстановят, а значит – на других ветках перегруз и пробки. Только ведь пробовали.

– Мы пробовали? – спросил Сашка.

– Не мы, какая разница? – капитан вздохнул и нехотя добавил: – Последний раз спецгруппа пробовала, из Ленинграда. По реке ночью подобрались. А там сети и мины… А по суше к нему и вовсе не подойдёшь. Нет, мост надо оставить. Эшелон попробуем взорвать на следующем перегоне, уже хорошо…

Мы сидели в командирской землянке – командир отряда, начальник штаба, командиры взводов, командир отделения разведки. Пили чай – настоящий, с сахаром вприкуску – и мозговали. Я тоже был тут – под копирку перепечатывал в сороковой раз сводку Совинформбюро. Сначала меня это развлекало – печатать на машинке было нетрудно после компьютера, но чудно. А теперь болели пальцы и хотелось спать, но мне надо было набить ещё пять закладок. Сводки врали, судя по ним, мы уже перемололи всю немцкую армию и сражались с ополченцами и наёмниками. Утешало, что немцы в своей пропаганде врали тоже, а люди охотней поверят тому, что им даёт надежду.

– Вот тут взорвём, – Хокканен что‑то показывал на карте. – Тут подъём, ход они замедлят, но зато по обе стороны склон, закувыркаются…

– До войны дорожники с этого склона мальчишек на дрезине катали, – сказал кто‑то из комвзводов.

Я перестал печатать. Посмотрел на свои руки. Шевельнул пальцами. И медленно спросил:

– Товарищ командир отряда… разрешите обратиться?

– Закончил? Это – молодец, хорошо, – Мефодий Алексеевич улыбнулся. – Садись чайку попей, да спать иди…

– Нет, я не закончил… – я замотал головой. – Я знаю, как взорвать мост с эшелоном. Честное слово – знаю!!!

* * *

Штурмбанфюрер Клаус Шпарнберг, не отрываясь, смотрел на плывущее по воде пламя. На станции истошно орали раненые. Остаток моста ещё подрагивал… или это казалось в поднимающемся от пожара горячем воздухе.

Эшелон с высокооктановым бензином для самолётов, восемью танками Т‑IV, маршевой ротой танковых экипажей был уничтожен полностью. Если кто‑то и выжил, то – единицы, а техника не уцелела вообще. Но хуже всего, что мост – артерия, одна из важнейших артерий тыла группы армий „Север“! – превратился в ничто. В пожар.

Шпарнбергу показалось, что остаток моста – это язык. И этот язык мелкой дрожью дразнит его, Клауса. Он передёрнул плечами.

Мимо пронесли носилки. Штурмбанфюрер узнал майора Райзбаха, начальника охраны моста, с которым они месяц наза обмывали награду майора за отражение нападения диверсантов. Только через несколько секунд Шпарнберг понял, что голова майора не на плечах, а поставлена на грудь. Оторвало… Ну ничего, всё равно её оторвали бы, с мрачным юмором подумал эсэсовец. Хотя… если подумать… майор не так уж и виноват. Никто не мог предвидеть того, что случилось – этой типично русской изощрённой хитрости.

Охрана даже не поняла, что происходит, когда мимо неё на бешеной скорости промчалась чем‑то гружёная дрезина, спущенная с подъёма в двух километрах от моста. Да если бы даже охрана знала, чем загружена дрезина, сделать ничего не успели бы. Кто‑то произвёл расчёты с профессорской точностью – скорость, время прохода состава (оно было известно русским!!!), место встречи… На дрезине было не менее полутонны тротила. Она врезалась в тендер перед паровозом как раз посередине моста – и сработал ударный взрыватель. В наступившем за этим хаосе – иначе происходившее на станции и назвать было трудно – никто и не подумал, конечно, искать партизан, совершивших акцию…