Олег Николаевич Верещагин Клятва разведчика

– Почему дубка?

– Потому что могучий, как дуб, – ответил я и, запрыгнув в штаны, поскакал наружу.

Лагерь, очевидно, только‑только проснулся. Я было вознамерился отправиться к ближайшим кустикам, но потом увидел за деревьями камышовую загородку. Те, кто её делал, обладали чувством юмора, так как там имелись стрелочки с буквами «М» и «Ж», а так же ещё одна – она указывала прямо вверх и была украшена целым словом:

ФАШИСТАМ

Я так прибалдел, что даже подзабыл о том, зачем пришёл – и вздрогнул, когда на моё плечо, легла чья‑то рука. Но ещё больше я вздрогнул, увидев… священника.

Да‑да, это был самый обычный православный священник, в рясе, скуфейке, с крестом на груди, с карабином за плечами и патронташем под крестом. Вроде бы ещё молодой. Он смотрел на меня и улыбался. Потом кивнул на среднюю надпись:

– Глумление… Путь в рай не для фашистов, стрелку‑то следовало бы перевернуть… Новенький?

– А… ага, – я кивнул и сделал попытку поцеловать протянутую руку, но в последний момент пожал её. Священник сузил глаза и тихо спросил:

– Верующий?

– Да, – вздохнул я.

– Как вышло?

– Да вот…

Священник быстрым движением благословил меня:

– Ну и хорошо, – он усмехнулся. – В наши дни к церкви вновь лицом повернулись [Не вдаваясь в подробности, скажу, что роль Православной Церкви в борьбе с оккупантами действительно очень и очень велика. Добавлю так же, что И.В.Сталин никогда не был рьяным гонителем церкви и её служителей (в отличие от «правоверных» большевиков 20‑х годов) и неоднократно встречался с церковными иерархами, пользовался их поддержкой и через них воздействовал на верующих людей в интересах страны (и личных!)] , а всё ж таки не надо открыто… Отец Николай. Тут вместе с частью своей паствы исполняю религиозный и воинский долг русского человека.

– А… – я неловко улыбнулся. – А как же… вам не мешают?

– Кто помоложе – те смеются, – мягко сказал священник. – Илмари Ахтович не гонитель веры, а просто к ней равнодушный… А Мефодий Алексеевич верует, хоть и не показывает того открыто.

Я, если честно, не знал, что и сказать, настолько это не соотносилось с моими представлениями о временах войны. А отец Николай уже пошёл прочь, шумно окликая:

– Ефросинья Дмитриевна! В рассуждении того, что бы поесть, так как заступать мне в караул…

– Блин, – некультурно сказал я и перекрестился.

…Сашка уже не спал. Сидя на нарах, он разбирал ППШ и оживлённо диктовал конспектирующему Женьке:

– В общем, когда башка болит – примочки надо делать из полыни, из настоя, в смысле… Записал? Так… Зубы если болят, то можно рот полоскать чаем, прям кипятком, на чесноке настоянном. А можно – настоем фиалки… Если глаза болят, там воспалились – то надо закапывать клеверный сок… На сильные ушибы кладут примочки из маргаритки… Если занозу загнал и не вытащить, то толкут лебеду и обкладывают, вытягивает… Ну, про подорожник все знают, а ещё можно рану присыпать ивовым порошком, кору насушить и истолочь, это если кровь сильно идёт… Когда ожог, то примочку из дубовой или осиновой коры делают…

– А при поносе настаивают листья черники, брусники или ежевики, – добавил я с порога, присев, вытер ноги о брючины и начал обуваться. Сашка с интересом следил, как я мотаю под ботинок портянки. – Или осиновую кору. И хлебают вёдрами. Так и пиши! – прикрикнул я на Женьку. – А от головной боли ещё помогает отвар коры ивы.

– Ничего про это не знаю, – сообщил Сашка. Я кинул в него курткой, он свернул её в рулон и, устроив вместо подушки, опять улёгся, водрузив ППШ себе на живот. Я обулся, потопал ботинками и протянул руку – Сашка пожал её, дернул к себе, я уперся, и в этот момент он отпустил мои пальцы, из‑за чего я неловко плюхнулся на нары.

– А в чём разница между отваром и настоем? – уныло спросил Женька.

– Завтракать! – внутрь просунулась Юлька. У неё на бедре висел такой же, как у Женьки, пистолет‑пулемёт, магазин сбоку. – Вы чего всё ещё лежите?

– Сигнала ждём, – серьёзно сказал Женька и протрубил в кулак «подъём».

– А я думала – приглашения, – фыркнула Юлька и исчезла.

– Ну и глазищи, – оценил я. – Дырку прожжёт запросто. Как бластер.

– Как что? – не понял Женька. Я поправился:

– Гиперболоид. Вжжик – и нету… Сань, ты завтракать идёшь?

– Иду, – неожиданно мрачно ответил он, натягивая сапог на задранную выше головы ногу…

…На завтрак была всё та же каша с чем‑то тушёным, в чём я не сразу, но всё‑таки опознал лопуховые ростки – и чай, заваренный с листьями. Ничего чай.