Вячеслав Шалыгин - Перебежчик

— Кранты пацанам, — вырвалось у Протасова.

— Не факт, — возразил третий опер. — Давайте, атакуем его!

— Блок, — оперативника буквально за руку придержал Рыжиков. — Рикошетом тебя самого так приложит, устанем откачивать. Они справятся.

Протасов с сомнением покосился на командира, но промолчал. Лейтенант не верил, что обычные спецназовцы (обычные в смысле — не индиго) сумеют одолеть такого мощного бойца. Однако вариантов лейтенант не видел, как и командир. Оперативники Управления „М“ в данном случае ничего не решали. Осадить врага мысленно они не могли, а стрелять не позволяла оперативная обстановка, на линии огня оставались бойцы спецназа.

В первые пять секунд все действительно складывалось в пользу неизвестного. Спецназовцы притормозили, даже попятились, но, спустившись на пару ступеней, замерли, а затем вдруг встрепенулись и разом поперли на врага. Что оставалось кукловоду? Только включить реверс. Так он и поступил. Пятясь, он выбрался на платформу и принял боевую стойку.

Несколько немолодых, но еще очень даже крепких „лосей“ из группы захвата атаковали псионика без киношных спецэффектов и предельно грамотно. Но враг оказался далеко не прост. Целую минуту, а то и больше, он отражал удары и расшвыривал бойцов, как кегли. При этом он не забывал маневрировать, чтобы его постоянно прикрывал кто-то из противников. Опасения кукловода имели под собой почву, на крыше поста ДПС, что торчал недалеко от платформы, явно сидел снайпер, это чувствовали даже опера.

— Хрен с ними, с блоком и рикошетом, — вдруг решил Протасов. — Иначе, никогда его не взять. Он же через мыслесеть всем боевым искусствам мира обучился, гад!

Лейтенант сосредоточился и нанес короткий, но хлесткий мысленный удар, сконцентрировав всю энергию в одном коротком слове: „Стой!“ Получив удар, враг притормозил всего на какой-то миг, но спецназовцам вполне хватило времени, чтобы нанести кукловоду два точных удара кулаками и вырубить врага на несколько секунд. А уже этих секунд спецам хватило, чтобы сковать кукловода по рукам и ногам, „ужалить“ транквилизатором и унести с поля боя куда-то в сторону поста ДПС.

— Вот и все, — потирая виски, сказал Протасов. — Не так страшен черт…

— Молодец, — похвалил Рыжиков.

— Нет, а эти-то… — сказал третий опер. — Непробиваемые для мыслебойцов мужчины… где только таких набрали?

— Хорошо, что есть, где их набрать, — сказал Рыжиков. — Чтобы таких вот, как этот кукловод, в тонусе держать.

— И все это повод для новой войны, — недовольно морщась, сказал Протасов. — Не мои слова, из мыслесети кто-то подкинул. Типа, строчка из песни. Но что-то в этой фразе есть.

— Кто-то да что-то, — Рыжиков покачал головой. — Прочь депрессивные мыслишки, думай о хорошем, Протасов, и будет тебе счастье.

— В данный конкретный момент счастье для меня — две таблетки аспирина, — лейтенант еще раз потер виски. — Мы закончили, командир?

— Нет, лейтенант. Операция закончена, Управление „М“ благодарит нас и спецназ, но полковник Коваль приглашает начальника нашего управления на летучку. Новая проблема имеет комплексный характер. Преступлений целый букет. Наркотрафик, убийство и зомбирование плюс тайная подготовка с помощью мыслесети таких вот профессионалов. Сами понимаете, какие вопросы будет задавать наш уважаемый министр. Как индиго могли просмотреть, что кто-то с помощью их якобы абсолютно прозрачной мыслесети замышляет настолько серьезные преступления? Почему даже не предположили, что такое возможно? И так далее.

— Ясно, ясно, — Протасов снова поморщился. — А мы тут при чем? Пусть начальство и отвечает, ему за это в три раза больше платят.

— А мы будем докладывать как непосредственные участники инцидента. Теперь такие правила. Так что помчали в министерство. Гена уже подъехал к посту, ждет нас.

— Хотя бы аспирин по дороге купим?

— В автомобильной аптечке должен быть. В сети шепчутся, что Сам на летучку приедет. Хоть посмотрите, салаги, какой он реально, этот Филипп Грин…»

…Последние слова капитана Рыжикова, в прошлом бойца по кличке Рыжий из группы Воронцова, прозвучали будто бы на несколько децибел громче всех предыдущих, и Филипп проснулся, словно от резкого окрика. Так иногда случается. Кто-то зовет тебя по имени вроде бы во сне, но ощущение, что все происходит наяву.

Грин открыл глаза, резко сел в кровати и обвел взглядом комнату. Нет, наяву никто окликнуть не мог. Вика спала рядом сном младенца, окна на ночь Филипп закрыл, комп выключил. В мысленном эфире тоже царила тишина, хотя Грин никогда не блокировал этот канал связи с миром. Мог, но не имел такой привычки. Но ощущение, что кто-то произнес его имя вслух, не проходило. Один из типичных признаков предвидения.