— Вставай, тварь. Проводишь нас в Содом, а там мы тебя отпустим.
Драхо поднял к нему красное, измазанное соплями, облепленное песком лицо:
— Это ложь… я чувствую ложь…
— Перестань трястись. Я даю тебе слово.
— И вы… ничего не сделаете мне?
— Ничего. Нам нужно в Содом, ты отведешь нас и получишь свободу.
— Спасибо, благородный господин, спасибо, великодушный, добрый господин…
Вик ударил его и выбил два зуба.
— Иди, Бамбула, — сказал он демону, — ты нам больше не нужен.
Бамбула молча указал на Драхо.
— Иди, — помахал рукой Вик, — не тревожься. Настанет и его черед.
Бессловесный демон кивнул, совсем как человек, и прыгнул в Мясорубку.
— Какой черед? — потрясенно прошамкал Драхо, утирая кровь, — ты же дал слово?
— Дурак. Демон не хотел уходить без тебя. Не соври я ему, ты был бы уже мертв.
— Ты и мне врешь! Я никуда не пойду!
— Подумай, Драхо. Разве у тебя есть выбор? Или ты поверишь мне и отведешь нас в Содом, или умрешь здесь и сейчас.
Вик снял затворы с винтовок торговцев и забросил за холм. Гай нашел в одной из сумок «Магнум» триста пятьдесят седьмого калибра и под насмешливым взглядом Вика спрятал револьвер за пояс. В сумке обнаружились также три коробки тяжелых, медно отблескивающих патронов.
— Зачем тебе эта штука, Гай?
— Пригодится, — огрызнулся он, и кинул патроны в рюкзак.
— Оружие негодяев, — рассмеялся Вик, — оружие глупцов. Когда ты поверишь в Бога, брат? Он защитит тебя лучше этого куска стали.
— Я верю в Бога, потому что вижу его дела. Но оружие все равно не помешает.
Вик громко расхохотался, подняв лицо к небу, а Драхо задрожал и выплюнул в пыль кровавый сгусток.
Корова была мертва. Вик и Гай разобрали на дрова повозку, зажарили несколько кусков сухой жесткой говядины, и поели, запивая мясо вином из фляг. Оставшееся дерево Вик стянул обрывком веревки и оставил про запас — по ночам в пустыне бывало холодно. Драхо от мяса отказался, но вина выпил много. К концу обеда он плохо соображал и передвигался ползком. Гай связал ему ноги и руки, и после этого они с Виком подремали, завернувшись в плащи.
Они проснулись, когда солнце за облаками уже начинало спускаться, неторопливо перекусили и двинулись в путь. Драхо снова стал предводителем — он плелся впереди их маленького отряда, указывая дорогу, Вик и Гай шагали следом, сзади ползла Мясорубка. По пути они несколько раз натыкались на следы ног (по-видимому, недавно здесь прошли другие караваны), но через час после того, как друзья вышли в путь с востока порывами задул холодный ветер, и над барханами черным одеялом поднялась плотная пелена пыли; в воздухе носились хлопья пепла, они быстро заносили следы ровным непроницаемым покровом. Вся равнина пришла в движение; смешанный с пеплом песок словно живой шевелился серым ковром под ногами путников, и друзья шагали вперед, прикрывая лица грязными тряпками бурнусов.
— Вик? — позвал Гай. Вик, погруженный в раздумья, лишь что-то промычал под нос.
— Извини, что спрашиваю, — замялся Гай, — я, наверное, не должен…
— Ну говори.
— Ты хорошо помнишь, что было до того, как… ну, до того, как все это случилось?
— А что?
— Я забываю.
Вик долго шел молча, и Гай уже подумал, что ответа не будет, но Вик наконец вздохнул и пробормотал:
— Что-то помню, что-то стерлось из памяти. Помню, что был капелланом в пехотном гарнизоне Бундесвера в маленьком городке. Помню кислый вкус яблок, что росли в моем саду… да, у меня был собственный дом с садом, рядом с кампусом. Помню соседа — безумного старика, говорившего со своей кошкой. Он верил, что может читать ее мысли.
Вик рассмеялся.
— Воспоминания сгорели вместе с прошлым, — задумчиво проговорил Гай, глядя на черную стену пепла, закрывшую небо на востоке, — что-то вспоминается, но трудно сказать, что из этого было на самом деле, а что — ожившие сны. Помню, что учился рисовать… ходил в кино по утрам… точно, мне нравилось смотреть кино по утрам, когда на сеансах почти не было зрителей. — Гай улыбнулся. — Думаю, мир был не так уж плох. Мне кажется, у меня была женщина, и мне было хорошо с ней. Интересно, были у меня дети? А если кто-то из ребят, кого мы спасли сегодня, был моим?
Вик покачал головой, ловко прикурил, закрывая спичку от ветра ладонями.
— Брат, почему Господь уничтожил все это? — спросил Гай — Зачем?
— Зачем? — мрачно повторил Вик. — Я не Господь, и не могу говорить за него, но… вот что я скажу тебе, маловерный брат. Да, этот мир был спокойным и сытым, вдобавок очень самодовольным. Люди редко резали друг друга на улицах, и если делали это, то от безделья и сознания собственной никчемности. Но мир, тем не менее, был переполнен грехом, как чаша, в которую льют через край. Когда я говорил со своей паствой, я называл это добрым грехом.
Читать дальше