Николай Желунов - Закон о тюрьмах

— Да, Господь свидетель, да! Прости меня, Вик, я не собирался…

— То, что я скажу, ты должен сделать быстро, и не задумываясь.

— Все, что угодно, брат!

— Вот женщина и вот Мясорубка. Возьми женщину и брось её в Мясорубку.

Когда рыдающий Гай тяжело побежал к холмам, взметая ногами клубы пыли, Вик докурил сигарету и принялся наводить порядок. Он собрал и аккуратно сложил вещи — свои и друга — потом присыпал песком кровь и отнес к куче отбросов пожитки, оставшиеся от детей. Топот Гая стих вдали, угомонился и подвывавший днем ветер. На обезлюдевший Содом опустилась вязкая, неподвижная тишина. В мертвом холодном воздухе слышалось только дыхание Вика и шорох его шагов. Пытаясь как-то разбавить тишину, Вик немузыкально засвистел «Оду радости».

В разоренных палатках еще оставалось много еды. Вик принес пакет проросшего картофеля, трехлитровую пластиковую бутыль с водой, большую упаковку огуречных чипсов и куриные консервы.

— Порадую парня немного, когда он вернется, — пробормотал Вик, — если вернется.

Он задумчиво повертел в руках баночку с куриным филе, пытаясь вспомнить, не постный ли нынче день, не вспомнил; потом сложил пирамидку из сухих щепок, и подпалил ее. От той же спички прикурил сигарету. Треск костерка сразу добавил уюта и бывший священник ухмыльнулся в бороду.

— Ну а ты что стоишь, чурбан? — спросил он окаменевшего Бамбулу, — что здесь забыл?

Демон не отреагировал. Мясорубка, проглотившая Кати, тоже оставалась мертвой, погасшей.

Вик достал свой армейский нож и принялся чистить картошку, споласкивая очищенные плоды в вине (вода была слишком дорога), и отправляя в котелок. Время от времени он поглядывал в ту сторону, где скрылся Гай, но затянутый побагровевшими тучами горизонт оставался пустым.

— Небо-то какое красное, — сказал он костру, котелку и ножу, — что бы это значило? Может, скоро конец? Или я давно уже умер?

Он хрипло рассмеялся и вновь засвистел «Оду радости».

Гай появился у него за спиной. Бывшему художнику казалось, что он крадется совершенно бесшумно, но Вик услышал его издалека. Как ни в чем ни бывало, он продолжал насвистывать.

— Все-таки ты дурак, — сказал он грустно, когда парень оказался в десяти шагах позади, — дурак и трус. Теперь решил напасть на меня из-за спины.

— Я не трус, — голос Гая дрожал, — я не хочу, чтоб ты снова меня… заколдовал своими разговорами!

Вик бросил последнюю картофелину в закипающую на костре воду и повернулся.

— Ну стреляй, — смеясь, сказал он, — стреляй же.

— Я выстрелю, — Гай нацелил ствол винтовки ему в грудь.

— А ты не болтай, стреляй. Давай, брат.

— Не называй меня больше так!

— Хорошо. Стреляй, враг мой! — Вик встал.

Гай вскрикнул и нажал на курок.

Ничего не произошло. Вик смеялся.

— Слава тебе, Господи! — воскликнул он, подняв руки к небу.

Гай еще раз нажал на курок, и еще, и еще. Винтовка молчала.

— Господи, видишь ты этого маловерного? — хрипло хохотал Вик, демонстрируя черно-желтые остатки зубов, — да ведь он настоящий клоун. Клоун, черт его побери!

— Ты ненормальный! Боже мой, да он же ненормальный!

— Что, дурачок, наигрался с ружьем? Иди сюда, я надеру тебе уши и прощу, как всегда. Иди же!

Гай бросил винтовку и вытащил из-за пояса «Магнум» триста пятьдесят седьмого калибра. Вик захлебнулся и отступил на шаг. Ногой он задел котелок и тот перевернулся. Вода зашипела на угольях.

— Что, чудовище, — сквозь слезы сказал Гай, — настоящее оружие не нравится?

Он нажал на курок, оглушительно прогремел выстрел. Пуля выбила фонтан песка у ног Вика, и тот подпрыгнул.

— Брось немедленно! — крикнул он.

— Нет, какой же ты ненормальный? — глухо рассмеялся Гай, хлюпнув носом, — все ты понимаешь. Вот, увидел настоящее оружие — и обоссался. Где же твоя непоколебимая вера, Вик? Почему она не защищает тебя?

— Бамбула! Бамбула! Бамбула!

Демон сдвинулся с места, но как-то медленно, словно во сне.

— Убей его! — орал Вик.

Гай успел четырежды выстрелить в шагающего на него демона. Пули со свистом и щелканьем отлетали от тела Бамбулы и зарывались в песок. Стальные руки демона скрутили Гая и подняли над головой — высоко-высоко, в самое небо. Гаю показалось — багровые тучи резко приблизились, придавили холмы грязными животами. В глазах потемнело. Уже ничего не видя, он направил «Магнум» в ту сторону, откуда доносился хриплый голос бывшего священника и выпустил последнюю пулю.

И все кончилось.