Дмитрий Казаков - Идеальное отражение

И ещё после сеанса бионика почти все импланты начинали работать лучше и сбоить реже.

— Всё в руке Господней, — сказал бывший единоверец Иеровоам, присаживаясь на корточки.

Одну руку он положил Синдбаду на затылок, прямо на шлем, а другую на спину, между лопатками. Несколько раз глубоко вздохнул и замер, застыл, точно вовсе прекратил дышать.

Я одним глазом следил за манипуляциями Колючего, а другим поглядывал по сторонам: Пятизонье есть Пятизонье, и неприятная ситуация тут может образоваться в считанные мгновения.

— Уф-ф, е-моё, — сказал Синдбад и сделал попытку подняться. — Спасибо, я прямо как новый.

— Это хорошо, — я облегчённо вздохнул. — Десять минут — перекур, а затем идём дальше.

9 февраля

Около станции метро «Речной вокзал» нам пришлось некоторое время просидеть в развалинах, ожидая, пока мимо не пройдёт группа ботов. Нас направлявшиеся в сторону Химок железяки, к счастью, не заметили, хотя один из паукообразных монстров пробежал в десятке метров.

— Куда они, интересно? — спросил Колючий, когда арьергард из двух андроидов пропал из виду.

— Барьер штурмовать, — ответил я. — Двигаем, коллеги, нам ещё топать и топать.

— А ты знаешь, где он… где дубль сейчас? — спросил Синдбад.

— Примерно. Где-то в окрестностях Тимирязевского парка. — Вдаваться в подробности я не собирался, а уж о том, откуда у меня эта информация, и вовсе намеревался молчать, как партизан.

Чем дальше мы шли, тем больше разрушений встречали.

Если у «Речного вокзала» осталось много уцелевших зданий, то у «Водного стадиона», находившегося ближе к центру локации, они попадались реже, а большая часть строений лежала в руинах. Само Ленинградское шоссе было в общем проходимо, но двигаться прямо по нему рискнул бы лишь самоубийца, ибо проходимо оно было не только для людей, а и для чугунков.

А попасть под колёса носорога или под гусеницы бронезавра — то ещё удовольствие.

Поэтому мы перемещались по обочине, порой уклоняясь на квартал-другой к востоку. Обходили ловушки и немедленно укрывались, стоило моим имплантам заметить опасность.

У Выборгской улицы мы наткнулись на группу из пяти сталкеров — судя по всему, из лагеря, расположенного в бывшем торговом центре «Метрополис», что у «Войковской». В окрестностях самого лагеря, где шныряют шпионы Ордена, я появляться не хотел, и поэтому планировал выйти на Клары Цеткин, а дальше по Космодемьянских пробраться к парку сельхозакадемии.

Ну а там, как говорят военные, действовать по обстоятельствам.

Первую часть плана мы воплотили в жизнь без проблем — выстрелами отогнали преградившего дорогу одиночного раптора, обошли участок, где сохранившиеся фонарные столбы были облеплены «Виселицами», и вот она, улица, названная в честь немецкой революционерки.

Я собрался прокомментировать этот факт, как вдруг понял, что ничего не слышу. То есть вообще ничего — ни шороха ботинок по асфальту, ни шагов спутников, ни шума ветра.

Через мгновение стало ясно, что отказали и следящие импланты.

Сонар, радары, датчик биологических объектов и всё прочее показывали сплошную засветку.

— Вот лахудра! — возмутился я и не услышал собственного голоса.

Повернулся, увидел вытаращенные глаза Колючего, шевелящиеся губы откинувшего маску Синдбада. Попытался активировать М-фон, но из этого, к моему удивлению и даже ужасу, ничего не вышло!

А ведь эта штучка обеспечивает бесперебойную связь в набитых помехами локациях!

— Эй, назад!! — завопил я, надеясь силой голоса разорвать неестественную тишину, и красноречиво замахал рукой.

Меня не услышали, но поняли, и наш маленький отряд двинулся обратно.

Мы прошли тридцать метров, и звуки вернулись, так что я почти застонал от наслаждения, уловив шелест задёргавшейся «Виселицы».

— Что это такое?! — Глаза Колючего по-прежнему оставались выпученными. — Я такого никогда не встречал!

— Не ты один, — пробурчал я.

Чтобы называться «аномалией» в наших местах, явление должно быть на самом деле необычным, да ещё и заметным. И хотя в Пятизонье чудеса считаются нормой, время от времени всё равно возникают странные, ни на что не похожие феномены. Порой они существуют в единственном экземпляре, иногда проявляют себя на очень недолгое время, быстро исчезают и никогда не появляются снова.

Похоже, нам «повезло» встретить как раз такую штуковину: нечто вроде белого пятна, область, где умирают звуки, и не только они.