Виктор Точинов - Демоны Рая

Мы схватились, как два слона посреди торгующего элитным хрусталем салона, и разносили каждым движением там все вдребезги и пополам. По мере того как нарастали разрушения, противник становился меньше и слабее, но агрессивности не утрачивал…

Я победил.

И держал сейчас в объятиях плод своей победы.

Натали попыталась заговорить, едва ли осознанно… Получились не похожие на человеческий голос скулящие звуки: бессмысленное бульканье новорожденной издавала гортань взрослой женщины. На ее губах пузырилась обильная слюна, мелкие брызги полетели мне в лицо. Я выпустил ее из объятий, отодвинулся, затем встал с кровати. Натали словно того и ждала, незамедлительно обильно обмочилась – по камуфляжным брюкам и по покрывалу расползлись мокрые пятна, резко запахло мочой.

Передо мной лежал младенец в теле двадцатисемилетней женщины.

Ее мозг чист, как у новорожденного, и такой же пустой. Ничего не осталось: ни способности к суггестии, ни страсти к цветоводству, ни умения контролировать мочеиспускание… Чистый лист, вернее, чистый диск-болванка, отформатированный для записи Натальи Пановой версии 2.0.

Повозиться с воспитанием и обучением придется дольше, чем планировалось. Но за год, много два справлюсь – взрослый, полностью развитый мозг все усваивает гораздо быстрее младенческого.

А любовь к цветоводству я тебе верну, дорогая, не беспокойся. Вернее, заново открою все прелести этого занятия. Все-таки мой косяк, не сумел все сделать быстро и чисто… Вот только мутировавший физалис, сиречь кальварию, ты разводить не станешь, уж извини. Я и раньше-то недолюбливал эти цветы, а уж теперь и подавно не смогу на них смотреть, особенно на раскрывшиеся бутоны, – из каждого на меня будет пялиться убитый мной Плащ.

Но на самом деле я его не убивал…

Да, нажал на спуск и выпустил смертоносные пули, все так, – но не убивал.

Это было самоубийство.

Потому что я раскопал-таки в памяти Наташи подробности ее общения с Плащом.

Он сам подсказал Горгоне все: и время, и место, и где лежит позабытый мною «Глок» с пятью патронами, и даже посоветовал, какой текст написать в записке… И на прокачку к Шляпнику отправил ее тоже Плащ.

И если то был не суицид, то я уж не знаю, что назвать суицидом…

Зачем он это сделал? Это уже другой вопрос.

Не знаю…

Может, внезапно обнаружил, что в планах и расчетах допущена фатальная, не исправляемая ошибка, что великий замысел неисполним и изначально обречен? И застрелился от позора моей рукой?

Не знаю… Не хочу гадать.

Занятый мыслями о предстоящем воспитании взрослого младенца, а затем о самоубийстве Плаща, я чем-то занимался, но абсолютно не задумывался, что делаю… Какие-то глубинные рефлексы руководили без участия мозга моими телодвижениями.

Потом я включился. И обнаружил, что стою посреди спальни, спиной к кровати, и держу в руке некий предмет.

Вид предмета заставил меня расхохотаться.

То был подгузник, многими в России ошибочно именуемый памперсом вне зависимости от фирмы-производителя. Этот конкретный подгузник к фирме «Pampers» никакого отношения не имел, был в свое время изготовлен для Маришки и Ани по спецзаказу.

Так вот, хи-хи, что за рефлекс сработал у Питера Пэна! Младенчик, ха-ха, напрудил – марш за подгузниками!

Я смеялся и не мог остановиться. Нервное, вероятно… Атипичная защитная реакция на все недавно произошедшее. Ну, ведь смешно же, неимоверно смешно… Какой эпичный финал несостоявшегося конца света: подгузник, зажатый в руке… Хе-хе-хе-хе-хе…

Отсмеявшись, я повернулся к кровати. И вскоре мне стало не до смеха.

Рефлексы, оказывается, не только отправили меня на поиски подгузника: предварительно я догола раздел Натали и приготовил сменную одежду.

Теперь я смотрел на ее обнаженное тело и…

И ничего.

У придурка Петра очень долго не было женщины, с тех пор, как не увенчалась успехом попытка возобновить отношения с Леной. И у Питера Пэна, вынужденного делить с придурком одно тело, – тоже не было…

А Питер Пэн нормальный мужчина с нормальными потребностями… Но они, потребности, сейчас куда-то отлучились, не то за пивом, не то за сигаретами.

Ни малейшего желания призывно раскинувшая ноги женщина (разумеется, эту позу она приняла случайно) не вызывала.

Смотрел и так, и этак… ноль эмоций. Лишь недоумение: как повелся в свое время на это подтощалое тельце с проступающими ребрами и сиськами-яблочками… с небольшими яблочками… с ранетками…