Виктор Точинов - Демоны Рая

Короче, не понимает миссис Брадаш, что волноваться нет причин, и бормочет всякую ерунду: дескать, на «русских горках» есть ограничение по росту, нужно вырасти не меньше пятидесяти одного дюйма, иначе не пристегнешься. Это правила такие, не миссис Брадаш их придумала, но выполнять надо, и вообще на «горки» пускают только вместе со взрослыми, а у нее, миссис Брадаш, такое давление, что…

Натали прекращает слушать, она смотрит на аттракцион, от его кассы отходит женщина с девочкой, наверное, мама с дочкой. Если б не эти двое, Натали, может, и смирилась бы… Девчонка – возрастом чуть старше и чуть крупнее, подумаешь! Преспокойно идёт кататься, ведомая за руку мамой. Шагает радостная, улыбка на пол-лица, – и это особенно бесит…

Потому что многие жалеют Натали, с рождения растущую без матери. Кто вслух, кто мысленно, но она чувствует.

«Не надо меня жалеть, – думает она, – надо меня слушаться! Когда я хочу, надо делать, а не болтать про дурацкие правила! Я заставлю вас слушаться – вас всех…»

Хочу! Могу! Делайте!

Бодигардов она отправляет в город покупать велосипед, и те уходят, двигая ногами, как роботы. Няню отправляет сидеть на скамейке и считать проходящих мимо собак. «Вы сделаете все, что я скажу, – пылает в голове Натали. – Теперь так будет всегда и везде…»

Чужая мама с дочкой уже подошли к очереди на «горки», калитка открыта, очередная партия посетителей рассаживается по вагонеткам. Вот только вместо радостно лыбящейся дурочки чужая мама крепко держит за руку Натали. У неизвестной миссис – новая дочка. А прежняя, брошенная и забывшая себя, выруливает в центр площади и начинает громко подпевать Брайану Адамсу, чья слащавая песенка несется из динамиков.

Служитель с остекленевшим взглядом усаживает счастливую Натали в вагонетку, не обращая внимания на то, что клиентке всего шесть и ростом она явно мала…

«Русские горки» – воспоминание на всю жизнь, но лишь позже Натали поймет, что кайф ее был вызван не вагонетками и не крутыми виражами…

А пока, переполненная не мыслями, но эмоциями, нетвердо ступая на ватных ногах, она сходит «на берег», ни капельки не жалея. В голове звенит. Кажется, она всю дорогу визжала – как все. Это не стыдно, это и есть круто. Спрашивается, чего было бояться? Хей, миссис Брадаш, хей, папа! Вы жалкие трусишки!

Хочу! Могу! Так будет всегда! Всегда!!!

Триумф воли слегка портит очнувшаяся няня: с выпученными от ужаса глазами она бежит к незнакомой женщине (которая, как и прежде, сжимает руку Натали) и кричит:

– Ребенка похитили-и-и-и-и!!! Полиция-а-а-а-а!!!

Натали заливисто хохочет. Ей хорошо…

Ну вот, накликал…

Воспоминания тянутся дальше – уже неявные, самой Горгоне не доступные. Но мне-то придется разбираться и с кухаркой, и с гувернанткой, и остается лишь надеяться, что крохотная стерва не начала диктовать свою волю окружающим еще из материнской утробы…

Одновременно и мне – воспоминания штука заразная! – припоминается кое-что из беззаботных детских лет в Хармонте. В мирном Хармонте, допогромном.

Я вспомнил, как однажды сидел в гараже мистера Паттерсона, отца моего приятеля Фаренгейта. Не отличавшийся пунктуальностью Фаренгейт где-то задерживался, опаздывал к назначенному времени встречи, и мне поневоле пришлось наблюдать, как мистер Паттерсон возится с какой-то деталью. Название железяки, кажется, я так и не спросил, помню лишь, что она была выполнена из нержавейки. А мистер Паттерсон пытался при помощи наждачного круга свести с нее пятнышко ржавчины. Звучит как дурацкий оксюморон: «заржавевшая нержавейка», но так все оно и было – нержавеющие сплавы чрезвычайно устойчивы к коррозии, но при определенных условиях все-таки поддаются ей. Тогда процесс идет очень своеобразно, совсем не так, как у обычного чугуна или обычной стали. Растолковал эти нюансы мне сам мистер Паттерсон, когда я вылупил шары на необычный финал его трудов: он выключил шлифовальный станок, поднял на лоб защитные очки и в сердцах запулил железяку куда-то в угол гаража. Наверное, я смотрел на него, как на придурка, и он объяснил: если нержавейка все-таки заржавела, свести ржавчину можно, но только застав процесс в самом начале. Иначе получится как сейчас: на поверхности совсем крохотное темное пятнышко, но счищаешь, срезаешь его и видишь, что коррозия уходит в глубину, расползается там, внутри детали, а когда срезаешь и те коррозировавшие участки, открываются новые, более обширные, и так далее, и так далее, – натуральный рак металла с глубокими метастазами… Деталь с такими онкологическими проблемами проще выбросить, чем привести в порядок.