Егор Просвирнин - Жорж Дунаев

Через двадцать минут ходьбы весь эффект рассеивается – и я, и она набрали полные ботинки песка и страшно вспотели, покоряя бархан за барханом. Еще через десять минут мы выходим к окраине планетарной столицы. Низенькие глинобитные дома, неуютно свисающие со столбов гроздья проводов, грязные детишки, с ором возящиеся в дорожной пыли, потертые старики и старухи, рассевшиеся в тени навесов. В конце улицы – несколько овощных прилавков со скучающим торговцем в замусоленной феске. Схватив Тиамат за руку, я иду прямо к прилавкам, не оглядываясь по сторонам. Подхожу, смотрю на гнилые овощи, на кусочки картонок с криво выведенными ценами, и протягиваю торговцу деньги, тыкая на кучку самой дешевой гадости. Араб неспешно собирает мою покупку в пакет из грубой бумаги, отдает мне его и смотрит полувопросительным взглядом:

- Глубокоуважаемый, не подскажете ли вы, как пройти в центр города? – спрашиваю я по-арабски.

В любом другом случае он бы просто послал меня куда подальше, но тут я совершил покупку, стал его клиентом, человеком, отказать которому запрещают все возможные правила восточного этикета. Торговец глубоко вздыхает и начинает длинное, запутанное объяснение, которое я тут же записываю на коммуникатор. Затем я включаю записанный кусок на автоповтор и мы начинаем путешествие вглубь города. Мы идем через грязные, нищие кварталы, мы спотыкаемся о валяющихся на песке нищих, мы убегаем от банд уличных мальчишек, мы продираемся сквозь бесконечные восточные базары, почти оглохнув от криков зазывал и едва не теряя сознание от запахов острейших приправ. Постепенно глинобитные дома становятся чище и выше, крики торговцев сменяет заунывные пение муэдзинов, мальчишки куда-то исчезают, нищие рассаживаются по обочинам немощенных улиц со странными инструментами в руках и начинают играть варварское подобие музыки. Мы в центре.

Вооруженных людей становится все больше и больше. Все они одеты в тяжелые бронежилеты и серую камуфляжную форму образца федеральной Планетарной Гвардии, в руках у них легкие пулеметы и штурмовые винтовки. По цепким взглядам патрульных видно, что оружие и броню они носят не просто так. Нас останавливает скучающий патруль и один из солдат тыкает пальцем в мой пакет с овощами. Я показываю ему, что внутри и спрашиваю:

- Высокоуважаемый, не подскажете ли вы, как найти магазин, торгующий двигателями всех размеров и форматов?

Солдат молча забирает мои овощи, а затем долго и подробно объясняет, как и куда идти. Я благодарно киваю ему, и мы снова бредем сквозь улицы, переулки, базары. В конце-концов мы выходим к небольшому навесу, прикрывающему дверь в огромный ангар. Ангар завален всевозможной машинерией, металлические приборы и приспособления всех размеров и расцветок свалены здесь в беспорядке первозданного хаоса. В одной куче вместе лежат древние пропеллеры, дула винтовок, пара небольших двигателей, обломок косы, гигантская дверная ручка, что-то, похожее на осциллограф, множество пружин, гаек и болтов. В других кучах валяется похожий хлам. Посреди всего этого ржавеющего металлического бедлама возвышается стол с кипами бумаг, за столом с важным видом сидит маленький араб.

Я машу ему рукой:

- Добрый день, глубокоуважаемый.

- Добрый день, уважаемый гость.

- Ваше заведение искренне поражает и восхищает своими размерами и многообразием вещей – араб довольно хмыкает.

- А ваш прелестнейший стол выглядит как настоящая вещь работы легендарных мастеров древности – араб прерывает поток моей ритуальной лести:

- Чем я могу помочь моим дорогим гостям?

- Глубокоуважаемый, мы срочно нуждаемся в гипердвигателе сверхмалого размера, подходящим для космокатеров проекта 537-25-А.

Араб шевелит губами, что-то прикидывая и подсчитывая:

- Возможно достать дорогому гостю гипердвигатель к завтрашнему утру. Дорогому гостю это обойдется в полтора миллионов кредитов.

Я взмахиваю руками так, как будто он только что смертельно оскорбил весь мой род до десятого колена:

- Глубокоуважаемый, каждый уличный мальчишка знает, что таковые гипердвигатели стоят не более двухсот пятидесяти тысяч кредитов

- Дорогой гость смеется над моими сединами! Двести пятьдесят тысяч? Хромой ишак и то дороже стоит! Миллион двести пятьдесят.

- Глубокоуважаемый, за миллион двести пятьдесят мой прадед отстроил посреди пустыни дворец из золота с зелеными садами и фонтанами, бившими сладчайшим вином, а у вас всего лишь кусок простого железа! Триста тысяч.