Егор Просвирнин: Жорж Дунаев

Я стою в прозрачной кабине лифта и равнодушно смотрю на проносящийся подо мной город. На мне светлый домашний свитер с разноцветными ромбами от Сого, легкие кашемировые штаны Гат и коричневые ботинки из мягкой кожи Кайман. Я – фронтовой журналист, неприятный тип с цепким взглядом, скверной привычкой пытать своих ньюсмейкеров и гонорарами размером в СтабФонд Федерации. Еще я люблю уют и ненавижу холодный полумрак небоскребов, в пентхаусе одного из которых и разместился офис моей электронной газеты. Лифт останавливается, прозрачные двери бесшумно распахиваются, и я вхожу в приемную моего главного редактора. Киваю секретарше, делаю несколько шагов по ковру из амурского тигра и оказываюсь у дверей, за которыми таится Она. Миранда. Шестидесятилетняя женщина, выкованная из стали повышенной прочности, человек, чей взгляд может довести до инфаркта. Несколько месяцев назад к ней зашла пара идиотов из Парламентского Комитета По Военной Цензуре, поговорить насчет моей последней колонки. Первому она сломала нос метко пущенной керамической кружкой, второй, выбегая из офиса, поскользнулся и получил сотрясение мозга. За пару лет до этого охрана здания час сдерживала тяжелые штурмовые отряды полицейских приставов, так и не дав сорвать выход нашего скандального номера. В общем, Миранда – не тот человек, которого вы бы хотели иметь в своих врагах.

И я был ее другом. Не настолько близким, чтобы пить вместе панарабский кофе воскресными вечерами, но достаточно хорошим, чтобы единственным из журналистов нашего издания иметь двойную охрану, пентхаус в самом центре города и беспрекословную оплату любых расходов. Гадкий золотой мальчик, в очередной раз вызванный на ковер огнедыщащим начальственным драконом. Я вхожу без стука:

- Привет, Миранда! – я надеюсь, что она вызвала меня из-за какой-то мелочи.

- Привет. Как твой отпуск, Жорж? – чуя недоброе, я корчу кислую гримасу:

- Отлично! Вчера я потратил три часа на шоппинг, в конце концов выбрав этот чудесный свитер – я тыкаю пальцем куда-то в район своей груди. – Если желаешь, я завтра могу взять тебя с собой, и мы подберем тебе отличное летнее платье из пустынного осетинского хлопка.

- Увы, Жорж, увы! – Миранда тяжело вздыхает, показывая, что «летнее платье» для нее стоит где-то сильно рядом с «вопросами богословия». Мои дурные предчувствия усиливаются.

- Жорж, если бы ты во время шоппинга смотрел на телеэкраны в примерочных, то бы знал, что вчера в пограничный Третий сектор были стянуты два космических флота усиленного состава.

- У меня еще двадцать дней отпуска! – что-то предательски екает под сердцем.

- И что вчера туда же перебросили пятой и шестой флоты глубокого космоса, готовится к отправке седьмой флот – голос Миранды скучнеет.

- Но я не видел и половины новых коллекций! – волна отчаяния накрывает меня.

- И что в окружающих секторах уже объявлена полная мобилизация - голос Миранд суровеет.

- Но мне нужны новый парфюм, новые мокасины и новое банное полотенце! - я на грани нервного срыва.

- Твоя аккредитация при Главном командовании уже готова – таким голосом завершили бы речь каменные египетские сфинксы, не будь они уничтожены в Десятидневной Войне.

Я падаю на колени и беззвучно рыдаю. Миранда подходит ко мне, ласково обнимает за плечи и еле слышно шепчет на ушко:

- Ну, перестань, малыш. Перестань. Всего лишь еще одна война, всего лишь еще одна серия колонок.

- Три года без отпуска!

- Когда ты вернешься, я выпишу тебе новый отпуск, в два раза длиннее этого…

- Уезжать из Столицы в разгар нового сезона!

- Приедешь как раз к осенним коллекциям…

- Лететь в самое захолустье, в мерзкую и мрачную провинцию!

- Мы снимем тебе квартиру в два раза больше твоей нынешней – я останавливаюсь и поднимаю на нее свое заплаканное лицо.

- Где?

- В Новом Имперском Небоскребе, самом модном месте этого сезона

- Правда-правда? – я неуверенно улыбаюсь.

- Правда-правда, малыш – Миранда тепло улыбается мне в ответ. – А теперь тебе пора собираться, твой шаттл улетает в восемь вечера. Иди, малыш, иди.

Я поднимаюсь с колен, легко целую Миранду в щеку и с понурым видом бреду к лифту. Как только створки за мной захлопываются, и кабина начинает уходить вниз, я разражаюсь адским хохотом:

- Новая! Квартира! В Имперском! Небоскребе! А-ХА-ХА-ХА! – я бьюсь в конвульсиях мещанского восторга, пока лифт спускается в темноту нижних этажей.