Илья Бердников - Ставка на Проходимца

— Они прелестны! — шумно восхищался барон. — Почему я их не знаю?

— Алексей, давайте приведем их сюда, — тихо сказал мне Чаушев.

Я и сам видел, что девушки растеряны от обилия окруживших их кавалеров, так что последовал за капитаном и к неудовольствию всяких баронов и князей повел Ками под руку к окну. За моей спиной Чаушев извинялся перед разочарованными титулованными мужиками и объяснял, что девушки в этот вечер обещали все танцы нам.

— Здесь красиво, Ле-ша, — тихо проговорила Ками, когда мы встали у окна и я взял для нее шампанское. — Я не хотела идти на этот бал, но Людмила настояла. Она сказала, что второго такого шанса в жизни может уже и не быть и что она обязательно станцует с каким-нибудь принцем или князем.

Я оглянулся на сестру, что уже повлекла Чаушева в бальный зал, и усмехнулся: Люська есть Люська. Вот эта ее непосредственная смелость и придавала ей еще больше обаятельности и шарма. Что ж, пусть веселится — она заслужила. Тем более что танцевать она любила и умела, в отличие от меня, даже на специальные курсы по бальным танцам ходила, так что ей и зеленый свет на этот вечер!

— А я не умею танцевать, — еще тише, так что я еле расслышал, сказала Ками и испуганно посмотрела на меня.

— Не переживай, я тоже не умею, — успокоил я ее. — Вообще, можно уйти в сад, если ты хочешь…

— Я только посмотрю немного, — сказала Ками, не отрывая глаз от арки в бальный зал, где кружились пары под мелодию неизменного Штрауса.

— Алексей Павлович, это нечестно! — К нам подошел барон Хейфнер. — Князь сказал, что ваша красавица сестра танцует с ним все танцы, и там уже назревает конфликт, причем некоторые горячие головы уже поговаривают о дуэли! А вы скрываетесь здесь со второй феей сегодняшнего вечера и также, по-видимому, не желаете делиться ни с кем!

— Она не танцует, барон, — ответил я. — К сожалению.

— Не танцует? — выпучил глаза барон. — Так я могу научить!

Ками повернулась к барону и слегка присела.

— Я не танцую, — тихо сказала она, — но зато могу убить одним движением. Человек даже не успеет понять, почему умер. Поверьте, вот такому умению учиться очень долго, не то что вашим танцам…

Барон постоял несколько секунд неподвижно, затем, видимо что-то рассмотрев в глазах Ками, немного переменился в лице и, фыркнув что-то в свои усы, пошел в бальный зал.

— Ну ты даешь, девочка! — сказал я, провожая его взглядом.

Ками взглянула на меня, и я осекся, увидев знакомый мне взгляд. Такой взгляд был у нее, когда она смотрела через прицел пистолета-пулемета.

— Я бы убила его, если бы он ко мне прикоснулся, — проговорила Ками. — Жирный краснорожий ублюдок! Пойдем в сад, Ле-ша?

Я промолчал, но непроизвольно провел рукой по своему животу, где у меня также не все было в порядке с жировой прослойкой. Не в такой степени, как у барона, но достаточно, чтобы тощий Санек мог подкалывать меня по этому поводу.

Мы с Ками, провожаемые десятками заинтересованных взглядов, пошли к выходу из зала, прихватив по бокалу шампанского с многоярусного столика.

— Его сиятельство граф Нефёдов, князь Добровольский с супругой! — зычно провозгласил мажордом.

Я придержал Ками, чтобы дать пройти сиятельной чете, взглянул на графа с супругой и остолбенел: в зал вошла Илона.

Я даже не увидел, кто с ней рядом: она затмевала всех вокруг себя. Немного повзрослевшая, уверенная в себе, все такая же ослепительно красивая, она словно бы набралась какого-то блеска, сверкания за то время, пока я ее не видел. Великолепное, подчеркивающее всю грацию ее фигуры платье было настолько хорошо, что наряды многих женщин в этом зале поблекли по сравнению с этой оправой для бриллианта женской красоты.

Илона также увидела меня. Ее лицо моментально поменялось, она попятилась, хватанула воздух ртом, словно получив удар под дых. Кто-то рядом вскрикнул, что графине плохо, поднялась суета…

Какой-то человек толкнул меня, пробегая, и я очнулся. Забыв о Ками, я вышел из зала и побежал вниз по широкой лестнице. У меня внутри будто цистерна с бензином взорвалась: голова горела, лицо пылало, а в районе солнечного сплетения появилась тянущая пустота, вакуум, словно кто-то вырвал из меня с кровью что-то живое, горячее…

Я очнулся, ощутив, что сижу на одной из лавочек сада. Как я на нее попал — не знаю. Где-то вдалеке играла музыка, но здесь в основном играли сверчки, и даже голосов гуляющей знати не было слышно. Бабочка фрака исчезла с моей шеи, словно мне не хватало воздуха, и я бессознательно освободился от этой удавки, да еще костяшки правой руки саднили, разбитые ударом, который я не запомнил…