Владимир Владимирович - Ноябрьский дождь

- Против! - первой выкрикнула Грета.

- Против, - Аслан.

- За! - Франклин.

- Против! - Лакруа.

- За, - Фауст.

- За, - Курт.

- Что ж, снова патовая ситуация, - подытожила хозяйка. - Выходит, наши друзья Фауст и Курт не просто против объединения, как можно было подумать. Они на твоей стороне, Вендиго. А это означает...

- Это означает, что сегодняшний вечер дал результаты, совершенно противоположные ожидаемым тобой, - по-прежнему стоя на столе, усмехнулся он. - Отныне мы не едины. Отныне мы временно разделены на две фракции. А что, это лучше, чем выживать поодиночке.

- Почему же ты считаешь, что мы разделены временно?

- Потому что рано или поздно все вы пойдете под меня.

Он ловко соскочил со стола и оказался возле дверей в зал.

- Нам больше нечего обсуждать. До поры до времени, - он толкнул от себя дверь. - "И воинства небесные следовали за Ним..."

Вендиго исчез в коридоре. В зале воцарилось гробовое молчание. Все сидели на своих местах, не глядя друг на друга. Вечер оказался совершенно иным, нежели предполагало большинство из них. Все закончилось, не успев начаться, сломленное дерзостью и самоуверенностью того, кого предполагали сделать жертвой. Вместо усиления общих позиций получалась почва для начала войны.

Неужели Вендиго не понимал, к чему приведет его поведение? Неужели он считал, что игра стоит свеч? Ведь вскоре его налаженные дела окажутся под ударом тех, с кем он не захотел заключить союз. И сам хам тоже окажется в опасности. Или он что-то задумал?

Фауст поднялся и, чувствуя на себе взгляды остальных, молча зашагал к выходу. Курт последовал за ним, также под молчаливым надзором чужих глаз. Последним, подобравшись, как гончая собака, вышел Франклин, едва слышно хихикнув у дверей.

- Виктор, Грета, Аслан, - произнесла хозяйка. - Мы обсудим все позже. Пока что возвращайтесь к себе.

- Обсудим, обсудим, - проворчал злобно Лакруа, поднимаясь. - Первым делом обсудим, как я этому мелкому подонку Фаусту выверну кишки наизнанку.

Троица покинула зал. Теперь в нем оставались лишь хозяйка и всеми забытая девушка, что приехала с Вендиго. Лишь сейчас она позволила себе смело посмотреть на столь похожую на себя женщину.

- И?

- Ты даже не поздороваешься?

Сейчас в голосе хозяйки не было той спокойной, уверенной властности, что сопровождала каждую фразу, брошенную в присутствии гостей. Сейчас она была не ожившей статуей, какой казалась всем. Она вдруг обернулась женщиной. Живой. И почему-то очень грустной.

- Здравствуй, мама.

- Здравствуй, Анна.

- И? Что ты хотела мне сказать?

- Какая же ты злая, - печально ответила Лилит. - Может быть, я соскучилась по единственному ребенку?

- Да, разумеется. Мама, поторопись, меня ждет Октавиан.

- О нем я и хотела поговорить, - взгляд Лилит в глаза дочери, такие же, как у нее, но по-отцовски яркие и глубокие, посуровел. - Анна, если ты связалась с ним, чтобы насолить мне...

- Мама, даже не начинай. Не надо думать, что ты вечно будешь для меня центром Вселенной. К тебе наши с ним отношения не имеют... никакого отношения.

- Сейчас ты мне заявишь, что любишь его.

- Нет, не заявлю. Это не твое дело.

- Ты моя дочь. И мне страшно думать, что моя дочь, мое дитя, связалась с этим... Отродьем.

- Не смей его так называть, мама, - пронзительные глаза дочери зло сузились. - Он один стоит всех вас, вместе взятых.

- Он чудовище, Анна. Он чертов гомункул, если хочешь.

- Он хороший! - она уже откровенно злилась. - Ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты не знаешь, кто он, и судишь его своими категориями. А ведь он видит тебя насквозь. Он и ушел потому, что знал: ты захочешь поговорить со мной. И сюда он ехал, уже зная, что вы предложите.

- Я сужу его по тому, что он из себя представляет. Он чудовище, и ты это знаешь.

- А ты не чудовище, мама? - с ледяным спокойствием произнесла дочь. - Ты - не чудовище? Может, мне спросить об этом папу? Если он не убьет меня при первой же встрече. Или может, мне спросить твоего старинного друга Адольфа Шикельгрубера? Если, конечно, я соображу, как вызвать с того света мертвеца. Или может, мне спросить у Азефа? У генерала Скобелева? У Джей-Эф-Кей? Или мне просто вспомнить, кто ты и что ты, чтобы ответить на этот вопрос?

- Мы оба знаем, кто мы с тобой такие, Анна. Но ты не знаешь его.

- Знаю. В отличие от тебя.

Анна встала, давая понять, что разговор окончен. Лилит лишь тяжело вздохнула. Она с самого начала чувствовала, что беседа не склеится.

- По крайней мере, скажи: ты не пострадала в Токио?