Виктор Глумов - Фатум. Сон разума

— Эй! — крикнули хрипло, громко, и Ник обернулся. — Эй, парень!

Ника передернуло от отвращения. Бомжиха. Где она была в момент взрыва, в вагоне или на платформе?! Обрюзгшая, красные брыли свисают чуть ли не до плеч, губы лиловые, глаза заплывшие, под правым — синяк. На бомжихе несколько слоев одинаково засаленных вонючих тряпок, шапки нет, к голове прилипли редкие седые волосенки.

— Эй! Парень! Мне плохо!

Она, пошатываясь, приближалась, и Ник не знал, что делать. Менты заметили, но на помощь не пришли — Ник примелькался, бегал туда-сюда, даже когда поставили оцепление, его не останавливали, не заворачивали назад.

— Наверх ступай! — крикнул, пятясь, Ник.

Помочь — ей?! Обхватить жирную тушу руками, позволить опереться на себя?! Метра за три от бомжихи несло вокзальным сортиром и блевотиной. Она, конечно, человек…

Бомжиха остановилась, склонила голову к плечу, кокетливо выпятила губы:

— Па-арень! Помоги!

Дым, к счастью, не рассеялся и отчасти заглушал ее «аромат».

— Я ранена!

Ник сплюнул на пол. Ранена она. Не опохмелилась, наверное! В мире было достаточно вещей, с которыми он пытался бороться и которые ненавидел. Бомжей-алкашей, по мнению Ника, можно было отстреливать. Эти люди сами выбрали свою «жизнь». И сами ее угробили.

Тетка принялась раздеваться. Замерев, как в кошмаре, Ник наблюдал. Слетела на пол верхняя тряпка, бомжиха задрала первый свитер, второй… Ника замутило. Он подозревал, что, если ее отмыть, найдется майка. Когда бомжиха завернула наверх задубевшую рубаху, ткань хрустнула.

Ник против воли уставился на иссиня-белую, в серых потеках кожу. Посреди брюха, отвисшего, с глубоким провалом пупка, зияла рана. Теперь, когда бомжиха отодрала тряпки, кровь капала на плитку.

Баба посмотрела на Ника:

— Во. Вишь? Раненая я!

Она прекрасно знала, что Ник должен ей помочь, и улыбнулась, показав черные пеньки зубов.

Должен?! Нет уж.

— Раненая? Ну и сдохни! — Ник развернулся и бросился вверх по эскалатору.

Завидев его, усатый врач поднял руку:

— Сюда давай!

За открытой дверью «скорой» кто-то причитал, кто-то ругался. Усатый курил рядом. Он поделился с Ником сигаретой, сунул ему в руки крышку от термоса, полную черного кофе.

— Кончились? Всех вывели?

— Почти, — прихлебывая осторожно, чтобы не обжечься, ответил Ник. — Я вроде больше не нужен. Пойду.

— Иди. — Врач затянулся и выпустил в небо облачко дыма. — Ты с родными хоть связался? Мобильники хреново пашут, я никому дозвониться не могу.

Ник поперхнулся кофе. Он не то что не связался — даже не вспомнил, что мама волнуется. Полез в карман за мобильником. Связь была, но плохая, на одну полоску. Подумал и набрал номер Артура.

Снежные хлопья падали на лобовое стекло, таяли и тотчас размазывались «дворниками». Алексанян тактично молчал, ждал, когда Ник отойдет от потрясения и сам все расскажет. Сигаретная пачка второй раз выскальзывала из пальцев Ника на колени, зуб на зуб не попадал. Наконец он выудил сигарету и нервно затянулся. Артур опустил стекло и даже не стал возмущаться — поглядывал на друга с интересом, как врач на пациента.

Ник зажмурился. По ту сторону сомкнутых век — вытаращенные глаза, разинутые рты, кровавые пятна на полу, белые халаты, серая форма полицейских. Не покидало ощущение, что он упустил что-то важное. Вот оно, дразнит смутной тенью, но посмотришь — ничего.

Памятью отмотать события назад. Двери закрываются. Бритоголовый хам с бельмом ломится к выходу из вагона, теребит ремень сумки, дергает веком. Ремень… Сумка…

— Ты матери хоть позвонил? — не удержался Алексанян.

Ник кивнул:

— О теракте она узнала от меня, телевизор не смотрит, думала, я в институте, мне же не нужно на «Третьяковскую». — Ник глянул на часы: без двадцати восемь. — Надо же, прошло только сорок минут!

Смутная тень начала приобретать очертания, но из-за разброда в мыслях сконцентрироваться не удавалось. Ник погасил сигарету, потер виски, стимулируя мыслительный процесс, и спросил чужим голосом:

— Что говорят о теракте? Кто организатор?

— Шахиды, как обычно. Дочь погибшего боевика отомстила за отца. Папаша был известным беспредельщиком, как же его… Забыл, вспомню — скажу. Ну и конечно, в блогах вопят, что взрыв организован ФСБ, чтобы отвлечь граждан от забот.

Лица, лица, лица. Бомжиха, зареванная девочка. Где же, где? Тепло. Парень с телефоном, женщина с оторванной кистью, требующая сумку. Еще теплее. Нет, не вспомнить. Надо успокоиться и поразмыслить над этим дома.