Михась Южик - Ледник

Да, белый человек не захотел терять свою колыбель. Параллельно с отступлением на юг, буквально круглыми сутками, строились железобетонные саркофаги над крупными европейскими городами. Все столицы северной и центральной Европы, которые по прогнозам вскоре задавит ледник, покрывались колоссальными железобетонными колпаками. Две термоядерные станции питали это мероприятие. Конечно, спасались лишь центры городов, окраины были обречены. И все же с окраин вывозились почти все культурные памятники, разбирались и переправлялись под колпаки даже целые здания.

Понятно, что такой беспрецедентный трудовой подвиг не мог быть совершен просто так, за здорово живешь. Наемный труд, использовавшийся с начала строительства, не вытягивал сроки. Поэтому была объявлена мобилизация всего мужского населения Европы от 17 до 60 лет, и части женского — от 20 до 50 лет. Все обошлось без особых волнений, протестов, ибо люди понимали — спасается самое дорогое: цивилизация, без которой многие поколения европейцев и представить себя не могли.

Но главное даже — не саркофаги над городами, не перевозка под них всех культурных ценностей цивилизации. (К слову, многие поддающиеся транспортировке ценности переправлялись кораблями и самолетами в Мегаполис — новую столицу ОЕ, раскинувшуюся на западном побережье Африки.) Так вот, господа, главное было — соединить покрываемые саркофагами города, а также термоядерные и атомные станции системой коммуникаций. И прежде всего — подземными линиями железных дорог. По тоннелям должны были бежать быстроходные поезда. Эту систему так и называли «подземкой». Отличительной особенностью подземки было то, что тоннели, как правило, представляли собой не слишком глубокие траншеи, укрепленные железобетоном и сверху накрытые им же. И лишь там, где это невозможно было осуществить — пересечение с реками, озерами, горными хребтами, — тоннели велись целиком под землей, на большой глубине или прорубались сквозь скалы. Тоннели повсеместно делались сдвоенными, то есть шли параллельно две автономные линии — на случай, если на одной случится авария, пожар и прочая гадость.

Поезда подземки, очень сильно напоминающей метро, неслись, тем не менее, намного быстрее — со скоростью порядка 300–400 км/ч. Ведь расстояние между покрытыми саркофагами городами было огромно, а промежуточных остановок, кроме дежурных ремонтных станций, не предусматривалось. Электричество подводилось по рельсам.

На все строительство, которое окрестили Спасением Старого Мира, ушло около ста лет. Причем последние сорок лет подгоняемая наступающим ледником цивилизация прямо использовала рабский труд — покоренные народы Африки и Азии горбатились, изнемогая, на самых черных работах. Там, где не хватало техники и ресурсов, — в ход шли мускулы и лопаты, кайло и тачки. Рабы, несмотря на сносное медицинское обслуживание и неплохое питание, мерли как насекомые.

Но иного выхода не было: когда стал использоваться рабский труд на саркофагах и тоннелях, ледник уже покрывал собой всю Скандинавию и половину России. В России под саркофаг была взята одна лишь Москва, и самый длинный тоннель подземки соединял ее с ближайшим западным городом — Киевом. Петербург был сокрушен и похоронен ледником одним из первых. Пошли под лед все дворцы и соборы, издавна составляющие ценность общечеловеческую. Впрочем, всё, что можно вывезти из памятников культуры, было распределено между Москвой, Варшавою и Парижем.

По расчетам ученых такая участь не грозила в ближайшие два столетия великолепной Венеции. Впрочем, когда ледник подошел вплотную к Парижу, в Венеции стояли зимы с температурами 20–30 градусов ниже ноля. А в самое теплое лето температура редко когда повышалась до 12 градусов. Иногда метровые толщи льда на каналах Венеции держались до середины июня. Это уже был не водный, а ледовый город, куда с некоторых пор состоятельные люди из Африки летали покататься на коньках, полюбоваться закованными во льды памятниками культуры.

Не стоит, однако, думать, что заклятый ледник наступал неотвратимой волною. Все происходило постепенно и в почти полном соответствии с прогнозами. Просто зимы в Европе становились год от года более снежными и морозными. А лето — все менее теплым и урожайным. Постепенно граница годных для сельского хозяйства территорий опускалась все ниже на юг. А с середины двадцать второго века Правительством было принято решение вообще ничего не сеять на материке, не тратить на это силы и средства — поскольку сельское хозяйство стало убыточным. Благо в то время оно уже процветало на территории бывшей Сахары — злаковые поля, оливковые рощи, виноградники, сады, обширные пастбища щедро кормили жителей ОЕ.