Аарон Дембски-Боуден - Блуждающая в Пустоте

Пророк тряхнул головой, не зная что и предположить.

— Скажи мне.

Узас склонил голову.

— Это был я.

По мнению Талоса, это само по себе было отдельной историей. Он посмотрел на Сайриона

— А потом?

— Прошло несколько дней, и команда и прочие Когти заволновались. С боевым духом у нас, больных на голову и преданных ублюдков, всегда было не очень, а стало еще хуже. Поговаривали, что ты то ли умер, то ли заболел. Поэтому мы принесли тебя сюда, чтобы показать команде, что ты в каком-то смысле все еще с нами.

Талос фыркнул.

— Это сработало?

— Сам убедись, — Сайрион жестом указал на смотревших на Талоса восхищенных людей со всей командной палубы. Все взгляды были прикованы к нему.

Талос проглотил что-то едкое.

— Ты сделал из меня икону. Это ступень на пути к варварству.

Воины Первого Когтя хохотнули. Только Талосу было невесело.

— Пятьдесят пять дней безмолвия, — произнес Сайрион, — и все, о чем ты можешь нам поведать, это недовольство?

— Безмолвия? — пророк развернулся и по очереди взглянул на каждого из них. — И я ни разу не кричал? Не произносил свои пророчества вслух?

— Не в этот раз, — покачал головой Меркуциан. — ты молчал с самого начала, как потерял контроль.

— Не помню, чтобы я терял сознание. — Талос ходил мимо них, опираясь на перила, окружавшие центральный помост. Он смотрел на висящую в пустоте серую планету, окруженную плотным полем астероидов. — Где мы?

Первый коготь собрался рядом с ним, образуя ряд рычащих суставов брони и бесстрастных череполиких масок.

— Не припоминаешь, что ты нам приказывал? — спросил Ксарл.

Талос старался не показывать своего раздражения.

— Просто скажите мне, где мы. Выглядит знакомым настолько, что я изо всех сил пытаюсь поверить, что в самом деле нахожусь здесь.

— Полностью разделяем твои чувства. Мы на Восточной Окраине, — сказал Ксарл. — Вне досягаемости лучей Астрономикона, на орбите мира, к которому ты неоднократно требовал, чтобы мы отправились

Талос смотрел на планету, вращавшуюся с неописуемой медлительностью. Он знал, что это за мир, хотя не мог вспомнить ничего из того, о чем ему рассказывали братья. Потребовалось гораздо больше усилий, чем он полагал, чтобы удержаться и не сказать: «Этого не может быть!». Самым невероятным были серые пятна городов, подобно струпьям, покрывавшим пыльные континенты.

— Она изменилась, — произнес он. — Не понимаю, как это может быть правдой. Империум никогда не стал бы обустраиваться здесь, а теперь я вижу города. Я вижу очаги цивилизации, ранами покрывающие поверхность никчемного мира.

— Мы удивлены также как и ты, брат, — кивнул Сайрион.

Взгляд Талоса метался по мостику.

— Всем занять свои места.

Люди салютовали и бормотали: « — Да, господин».

Молчание нарушил Меркуциан.

— Мы здесь, Талос. Что мы должны делать?

Пророк в изумлении смотрел на мир, который должен был быть мертвым, очищенный от жизни десять тысяч лет назад и покинутый теми, кто называл его домом. Империум Человечества никогда бы не стал повторно колонизировать проклятый мир, в особенности тот, что находился за пределами досягаемости благословенного Света Императора. На то, чтобы добраться сюда, используя стандартные двигатели, уйдут месяцы даже от ближайшего пограничного мира.

— Всем когтям приготовиться к десантированию.

Сайрион прочистил горло. Это типично человеческое поведение заставило Талоса обернуться.

— Ты многое пропустил, брат. Тут есть кое-что, заслуживающее твоего внимания, прежде чем мы ступим на поверхность. Кое-что, касающееся Септима и Октавии. Мы не знали, как быть с этим пока ты отсутствовал.

— Я слушаю, — сказал пророк. Ему не хотелось признаваться, что его кровь застыла в жилах

при упоминании этих имен.

— Отправляйся к ней и сам все увидишь.

Сам все увидишь. Эти слова эхом звучали в голове, вцепляясь с нервирующим упорством где-то между воспоминаниями и пророчеством.

— Вы идете? — Талос обратился к братьям.

Меркуциан смотрел в сторону. Ксарл издал смешок.

— Нет, — сказал Сайрион, — ты должен пойти один.

Талос добрался до покоев навигатора, корчась от боли в конечностях. Пятьдесят пять ночей, почти два месяца без ежедневных тренировок не пошли ему на пользу. Слуги Октавии топтались в тенях у дверей, горбатые аристократы в лишенных солнца альковах.

— Повелитель, — шипение срывалось с губ, которые теперь больше походили на неровные прорези на лицах. Пропитанные кровью бинты зашуршали, когда они опустили оружие.