Анна Калинкина - Кошки-мышки

— Да благословит святая твою доброту, — сказал тот.

Группа тихонько двинулась дальше, а Кошка принялась вспоминать — где же она могла видеть этого человека? В памяти всплывало — вот она держит в руках несколько печатных страничек. На первой заголовок — «Рагнарек». Трехконечная свастика четвертого Рейха. И неясная, размытая фотография сбоку — но черты лица вполне узнаваемы.

Ей казалось, что именно этого человека она несколько месяцев назад видела и вблизи. Она тогда оказалась в туннеле, ведущем к Пушкинской и, вдруг услышав шаги, затаилась в углублении стены. Мимо нее, разговаривая между собой, прошли двое в нацистской форме. Конечно, отшельник Коля выглядел тогда получше, но голос, который она услышала сейчас, был тот же самый — уж в этом она не могла ошибиться.

— Так вот оно что! — тихо пробормотала Кошка себе под нос. И тут же решила свое открытие держать при себе. Что бы ни было у человека в прошлом, но если он уверовал, увидел свет в конце туннеля и обрел мир в душе, не стоит ему мешать. И неважно, в кого он уверовал — в заступницу ли, в Хозяина туннелей, да мало ли еще в кого? Всякий разумный человек знает — на пути у высоких чувств становиться не дело. Один человек говорил ей, что разные божества есть лишь воплощения одного и того же. И не людям теперь судить того, кому открылась высшая истина…

В середине пути Нюта стала чересчур часто спотыкаться, и сталкер, идущий замыкающим, рискнул включить фонарик. Тут же сзади сухо щелкнул выстрел, пуля ударилась в стену совсем недалеко от них. Фонарик тут же погасили, но теперь они знали — за ними погоня. И те, что шли сзади, знали, что они это знают. Может, именно этого они и добивались — напугать для начала, посеять панику? Но в группе собрались люди, не склонные быстро терять голову. Еще со времен неудавшейся экспедиции Кошка помнила, что Сергей в минуты опасности сохраняет хладнокровие, а после совместной с Нютой вылазки на Шаболовской она поняла — Победительница Зверя тоже не позволяет себе раскисать в ответственные моменты. Конечно, она — женщина, да к тому же очень впечатлительная, и ничто человеческое ей не чуждо. Но все это обычно вылезает потом — истерики, слезы. А когда нужно, она умеет держать себя в руках. Да и четвертый их спутник тоже как будто был не из пугливых.

На Беговой Нюта о чем-то торопливо переговорила с постовыми, и те пропустили их беспрекословно. Видимо, Победительницу здесь знали. Но Кошку не оставляли дурные предчувствия. «Все это бесполезно, — думала она. — Сейчас сюда придут те, что гонятся за нами, и когда они расскажут, кого и за что преследуют, их мигом пропустят тоже. Остается надеяться, что какое-то время на объяснения у них уйдет. Жаль, что эти, с Беговой, вникать, кто прав, кто виноват, скорее всего, не станут. Мол, пусть разбираются сами, а прав окажется тот, кто в итоге останется жив».

Члены отряда быстро облачились в костюмы и противогазы, им открыли гермоворота, и они вышли в ночь. Прямо перед собой Кошка увидела эстакаду, где навеки застыли заржавевшие машины. Повинуясь знаку Нюты, они повернули направо и двинулись по шоссе — если верить ее словам, им надо было пройти совсем немного. Может, все-таки успеют?

Не успели. Сзади послышалась автоматная очередь. На поверхности преследователи вели себя еще более нагло, уже не скрываясь. Нюта с Кошкой, пригибаясь и прячась за машинами, пробирались вперед, а сталкер и Сергей отстреливались от настигавших их бандитов. И вдруг грохот стал совсем уж нестерпимым, забил по ушам, точно молотками. Кошка увидела, как Нюта вдруг выпрямилась на секунду, махнула рукой и отрывисто, торжествующе что-то крикнула — ей послышалось: «Идиоты!». Кошка испугалась, что Нюту сейчас убьют — в свете луны она была отлично видна. Но, взглянув назад, Кошка поняла — ее преследователям уже не до этого, им уже вообще ни до чего. Словно темный смерч летел на них с эстакады. Неведомые животные звонко цокали копытами, ветер раздувал длинную шерсть, растущую у них вдоль шей.

Бандиты заметались. Кто-то, видимо, самый храбрый, вскинул автомат и дал очередь в сторону надвигающейся лавины, но это было все равно, что плевать против ветра. Кошке захотелось посмотреть поближе, что там происходит, но вдруг ее охватил такой ужас, что она и шагу сделать не могла. Сзади кто-то толкнул ее — это был Сергей, и лишь тогда она очнулась. И они кинулись в сторону от шоссе, во двор, где виднелись какие-то столбики и даже, кажется, остатки детской горки. Нюта хромала, Кошка поддерживала ее, молясь, чтоб скорей закончился этот ужас. Подбежав поближе к детской площадке, они увидели уходящую вглубь дыру, куда и протиснулись по очереди со всей возможной скоростью, и вскоре оказались в туннеле метро. Но еще раньше, чем это случилось, темный грохочущий вихрь промчался куда-то дальше по шоссе, и сзади воцарилась тишина, не нарушаемая ни выстрелами, ни криками. Как будто все живое замерло перед неведомой силой, только что явившей себя. И Кошка отчетливо поняла — кричать и стрелять больше некому. Своих преследователей она больше не увидит никогда, да и никто другой их уже не увидит — по крайней мере, живыми.