Сергей Вольнов - Пожиратель пространства

«Не всё столь уж однозначно, — понимала Номи, — но в общих чертах принцип именно таков».

— Схема номер один-два-два-два? — коротко спросил авангардный, Сол. Он уже был полностью экипирован для прохождения таможенного осмотра, и отполированная чёрная полусфера забрала его шлема вопросительно повернулась в сторону Ррри.

— Номер-р шесть-один, — мотнула головой кирутианка. — Яр-рмарка. Усиленный потому нар-ряд. Всяческие маньяки любят скопления народа. Для терр-рористов праздники, ярмарки и фестивали — что для меня мёд игерийских псевдопчёл.

— Ясно, — полусфера отвернулась от суперкарго, и Сол шагнул к люку. В тяжёлом скафе субкарго был с виду неуклюжий, смахивающий на боевого робота ранней модели, типа классического персонажа старых спейсернов Джонни-Ржавые-Мозги. Номи поймала себя на мысли, что в это мгновение почти обожает этого мачо. «Какая же я баба, однако! Размякла!» — тут же укорила себя она. В соответствии со схемой шесть-один заняла своё место в боевом построении — во второй линии, рядом с Бабушкой и оружейником (суперкарго в центре, за спиной авангардного). Долговязые Фан и Абдур пристроились в арьергарде.

Получилась сплочённая пентаграмма с торчащей из её центра устрашающей, возвышающейся над всеми головой Ррри. Седьмая Тити чуть приотстала, её функция — обеспечить подчищение тылов.

— Раскупорить створ и выпустить на них Гана… — проворчал чиф, расположившийся правее за спиною Номи. Фан очень не любил таможенников. Испытывал к ним почти физиологическое отвращение. На них его буддистское мировоззрение не распространялось. Он даже драться с ними брезговал.

— Не приведи, Аллах! — откликнулся Абдурахман Мохаммад ибн Хассан, восьмой по стажу в Судовой Роли, расположившийся за спиной Урга, левее оружейника, — Киберпанк от них даже мокрого места не удосужится оставить. Обидно, на мою долю не перепадёт.

Янычар, напротив, очень любил таможенников. Ещё более подходящими объектами для утоления своей природной кровожадности Абдур считал лишь освояк и «суриков», напланетных торговцев — по единодушному мнению вольных, каких-то таких суррогатных, фальшивых.

В сравнении с напланетниками даже Конкуренты, служащие транспортных компаний, смотрелись пристойно.

— Ma-мальчики, ма-альчики, ну зачем вы так! — укорила их Тити-Душечка, стоящая позади Фана и Абдура. Она казалась совсем крохотной в сравнении с имевшим рост выше среднего Турбодрайвом (с его двумя пятнадцатью) и высоким Янычаром (со своими двумя тридцать одним он ровно на полметра перерос невысокую Тити). — Я их успокою, если очень возбудятся…

— И что бы мы без тебя делали, крош-шка! — шумно вздохнул авангардный Сол, и все согласно закивали головами.

— К проверке готовы! — проинформировал субкарго цепных псов администрации космобазы, изготовившихся к приёму выходящих торговцев. — Ловите наши опознавалки! — отослал он коды и открыл люк.

Взорам семёрки торговцев явилась досмотровая.

Поздней осенью я, стипендиат и отличник, то есть субъект весьма перспективный, должен был отправиться на Север. Именно так решили наградить лучших студентов за заслуги пред Её Величеством Наукой.

Север. Земля обетованная. Хотя предки мои вкладывали в это понятие смысл иной. Не то чтобы мне непонятный. Скорее — пообветшавший.

Что для нас историческая родина?..

Земля, покинутая далёкими предками во времена, которым школьный курс истории посвящает три странички в толстом учебнике Мак-Лауреца?

Колонья Польска в системе Серпантин, куда отправилось население земного города Кракова числом более миллиона душ?

Планета Мерседес в двойной звёздной системе, названной каким-то умником «Мерседес-Бенц»? Не иначе был он потомком промышленного магната, сменившего земное беспокойство на беспокойство космическое…

Или моя нынешняя родина — место, где я родился, планета Косцюшко, названная в честь некоего доисторического поляка, некогда прославившегося то ли в сфере науки, то ли в области бизнеса?..

Планета наша представляла собой непроходимые джунгли, среди которых кое-где можно было встретить крохотные островки цивилизации. Оазисы довольно странные. Читал я книгу земного автора с арабской фамилией Абдалла — писал он об оазисах с любовью: пальмочки, водица холодная, твари горбатые, укутанные в паранджи женщины с лицами, закрытыми чадрами…

Вот-вот! Пальмочки!! Кругом и всюду!!! В компании с фикусами. Пальмочки — местные, фикусы — земные, уж больно хотелось что-то родное под боком иметь, так через все миры и протаскали фикусы эти: где в кадках держали, где в оранжереях, а здесь в свободный полёт пустили, и ничего, прижилась пакость зелёная. Ещё и как!