Сергей Вольнов - Пожиратель пространства

Начал я Обезьяна молить и упрашивать — ублажать по части словесной. И такой гаденький и гнусный я был в тот момент, что замдекана, наверное, по родству духовному, сжалился — дал «добро» зачёты пересдать. А вот о дипломе, сказал он, забыть нужно. Дескать, не имеют права студенты, имеющие задолженность, дипломы писать. Так что придётся экзамены на общих основаниях сдавать…

Сказал это Обезьян, выпустил в пространство струю ядовитого дыма и в таблицу уставился, голограф-проектором над столом материализованную. Тем самым однозначно давая мне понять: всё, аудиенция закончена.

Вышел я, теребя в руках бланк, встал напротив дверей деканата и задумался о несправедливости, пропитавшей плоть и кровь этого мира. Мира человеков. И в очередной раз иные, отличные от человечьей, формы жизни ближе как-то показались. Или, может, и они такие же мерзкие, жадные и подлые — как сородичи мои во биологии, — только в своей координатной сетке?..

Нет, чище, чище и выше они в своих помыслах и действиях.

Никогда я в этом не сомневался.

Преподавателей, которым я должен был пересдать зачёты, найти, конечно же, не удалось — таков подлый закон жизни, сельва-маць! Вычитали они свои курсы и в отпуска — на благословенные холодные миры — отправились.

Зашёл я опять в деканат и у секретарши спрашиваю, куда пан Кржемольский и пан Васенецкий на отдых направились. Секретарша, само собой, на меня как на пузоголового смотрит: «Пан студент, вы что, думаете, преподаватели обязаны отчитываться о том, как они своё личное время проводят?.. Или в мои обязанности, по-вашему, входит за каждым из них бегать и выпытывать астрографические координаты мест, где они собрались провести свой законный отпуск?! Может, замдекана знает… Последний семестр, а как первокурсник себя ведёте прямо!».

Вползаю я по новой в кабинет Обезьяна и плакательно требую, чтобы мне предоставили информацию, наивно позабыв о том, что в наше беспокойное время вряд ли существует что-либо ценнее её. Получаю хамский отказ и наблюдаю лавинообразный процесс обратного действия — замдекан меняет гнев на милость. Обезьян начинает взрыкивать своим громыхающим голосом, что, дескать, нет, нельзя никому, и отличникам, в том числе, поблажки делать — на голову сядут. В общем, от меня потребовали выйти вон.

Я не посмел ослушаться. Заедаться не имело смысла: Обезьян тупо, из-под бровей, воззрится, ничему из сказанного тобой не придавая значения, и будет пытаться студента-урода взглядом в камень превратить. Однако, выходя, случайно скользнул взглядом по стене, а там, на одном из развёрнутых и прицепленных к ней плоских экранов — график отпусков. И, конечно же, первыми в нём, в графе, озаглавленной «Декабрь» — самое что ни на есть каникулярно-отпускное время, — обозначены преподаватель этики сексуальных отношений негуманоидных социумов Марек А. Кржемольский и руководитель семинара органической наноэлектроники Воислав Васенецкий…

Понял я, что был, пся крев, дважды обманут; причём второй раз — подло и ехидно. Ведь знал, знал Обезьян, рыло деревянное, что в отпуске преподаватели, а ведомость чуть ли не с благоговением протягивал. Не мог не знать — должность обязывала. Не случайно именно этих преподов подобрали: чтобы я не дотянулся! Это было не только устранение конкуренции для внука, но и месть — самая обыкновенная, самая примитивная. Неизвестно за что. Больно умный, видно.

Фактически, по уничтожении зачётов, я перестал числиться студентом Коллежа.

Процесс пошёл, слепая и бездушная машина двинулась, и теперь уже ничего нельзя было изменить: без зачётов не допускают к экзаменам, без отметки о положительных результатах экзаменов исключают из Коллежа. Неоткуда было появиться зачётам — вероятнее всего, что в этот самый миг космолёты уносили прочь от планеты Косцюшко пана Марека и пана Воислава. На глазах рушилась моя мечта стать дипломированным ксенологом, осыпалась, как сокрушённый джунглями каменный дворец.

И тут меня прорвало. Я спросил у Обезьяна, знает ли он, как его за глаза называют студенты. На лице замдекана отразилась палитра противоречивых чувств, основным из которых, как ни странно, было любопытство. Репрессии начнутся потом, а пока…

«Вас называют Обезьян, жестоко оскорбляя этим благородный отряд приматов. Вы в полной мере достойны носить мерзкое имя Человек! И я, как несостоявшийся по вашей вине ксенолог…»

«Ввво-о-о-он!!!» — тысячеваттно взорвался Обезьян. Он готов был меня убить.