Владимир Свержин - Трактир «Разбитые надежды»

— Да-да, а ты как думала? Это ведь очевидно! Почему у нас чешуя, а не, скажем, перья?

— Оранжевый туман… — увещевательно начала девушка.

— Оранжевый туман в окрестных землях убил всех людей с человеческой кровью, а наши предки выжили, потому что были иной породы.

— Может, ты и летать умеешь? — указывая на крылатую тварь, украшавшую флаг, ухмыльнулся Лешага.

— Нет, летать не умею, — огорченно сознался вдохновенный рассказчик. — Но кто знает, может, все мы просто говорим себе, что не умеем, и потому даже не пробуем.

Лешага с интересом поглядел на чешуйчатого. Он так часто видел этот мир сверху, с высоты птичьего полета, что мысль о возможности парить в небе вовсе не казалась ему абсурдной. Но Зарина лишь рассмеялась, обнажив в улыбке ряд острых клыков.

— Все ты выдумываешь!

— Вот увидишь, я еще полечу!

Между тем плот уткнулся в одну из свай причала, на котором уже толпилась орава зевак устрашающего вида. Еще большая толпа праздношатающихся собиралась на берегу. Не всякий день удается своими глазами увидеть мертвого живоглота. Лешагу невольно передернуло от такого количества улыбающихся во всю ширь клыкастых морд, но он быстро взял себя в руки. В конце концов, не враждебно скалятся — радуются. Навстречу плоту сквозь толпу на пирсе протолкался чешуйчатый в потрепанной серой одежде с парой нарисованных на плечах золотых полосок. На голове встречающего красовалась такая же серая шапка с козырьком и каким-то овальным значком на ней.

— Младший сержант Тарасов, шестой из младших сержантов Тарасовых! — гордо сообщил представитель власти. — Рады видеть гостей. Как гласит старинное приветствие: «Потрудитесь предъявить документы!»

Лешага озадаченно поглядел на Зарину и Марата, но тем явно доводилось бывать в этих краях и прежде.

— Да ты че, свои, братан! — хором отозвались с плота в ответ на столь двусмысленное сообщение, что на берегу их рады видеть.

— А это кто? — младший сержант Тарасов подозрительно поглядел на гладкокожего в рваной одежде.

— Он нас спас! Он живоглота убил! — вразнобой затараторили его спутники.

— Он величайший из воинов! — громче всех кричал Марат. — Как Святой Георгий! Он победил дракона-отступника!

Великий воин без труда взобрался на пирс, отстранив протянутую ему руку.

— Они меня наняли. Получу оплату и уйду.

— Это Декану решать, кто отсюда уйдет, а кто нет, — проворчал чешуйчатый в серой одежде. Он подал знак кому-то из толпы, и те спрыгнули на плот, спеша закрепить его принесенными откуда-то ржавыми цепями. — Но знай, — продолжал младший сержант, — ты спас наших детей и женщин, а значит, дорогой гость в селении.

— Про самогубца еще забыл, — буркнул Леха.

— Я уже послал сообщить о вас Декану, — не слушая его, продолжал Тарасов. — А пока что, может быть, желаешь распорядиться добычей?

— Кусок шкуры возьму себе, остальное меняю на ружье, а лучше — автомат, и, — Леха вспомнил зубастые челюсти, — патроны, не меньше 50 штук.

Младший сержант покачал головой.

— Это Декану решать.

В толпе на берегу послышался уважительный возглас:

— Аспирант!

Чешуйчатые почтительно расступились, пропуская вперед немолодого самца, настолько проникнутого сознанием собственной важности, что страж, не задумываясь, назвал бы его человеком.

— Третий Аспирант Ильясов! — гордо назвался тот.

— Лешага, — ответил ученик Старого Бирюка, внезапно чувствуя странную неловкость от того, что стоит перед этим уважаемым субъектом в нелепой рванине.

— Вас желает видеть сам Декан! — патетически с проникновенным чувством почтения в голосе сообщил Аспирант, — Шестой декан из династии Сейфутдиновых.

Лешага оглянулся на героя-самогубца и Зарину. На берег выкатывали тушу, и, ткнув в нее Марату, чтобы приглядывал, он отправился вслед за неведомым Аспирантом.

— Говорят, вы убили живоглота голыми руками, — не то спрашивая, не то утверждая, поинтересовался тот, когда они уже шли по тропе между холмами.

— Ножом убил, — безучастно уточнил Леха. — Мне спешить надо, тушу хочу поменять. Оплату получу и пойду.

Аспирант сделал вид, что не слышит слов об оплате. Стража это начало раздражать.

— Вы наш гость, — сообщил проводник. — И ваша победа, и прибытие наших сородичей — большой праздник для нас. С Того Дня вы первый гладкокожий, пришедший сюда без злого умысла.

— А с умыслом часто приходят?

— Приходят, — Ильясов ткнул себя в плечо. — Здесь пуля до сих пор сидит. Я тогда еще молодым был, но уже старостой группы. Раздольников отваживали, много наших полегло.