Владимир Свержин: Трактир «Разбитые надежды»

— А что такое парашютирование?!

— Не знаю, в книге так написано!

В этот момент раздался хруст веток и стоек навеса, а вслед за этим крыло намертво, точно вбитый в стену гвоздь, застряло меж двух могучих деревьев.

— Вот и прилетели, — оглянулся ученик Старого Бирюка, как показало беглое наблюдение, болтаясь над землей на высоте десяти, а то и двенадцати человеческих ростов. — Что еще сказано в твоей книге?

— Надо дотянуться до ближайшей толстой ветки и осмотреться, — жалобно пробормотал Марат.

— Осмотреться, конечно, можно, я это уже сделал. Но и так понятно, что вокруг лес, но вот до ветвей нам не дотянуться — с досадой процедил Лешага. Его люди были в опасности, а он болтался на дереве, как желудь.

— Там было сказано: если до ствола дерева слишком далеко, ожидайте группу спасения, — совсем уже обреченно промямлил юнец.

— Мы ее до конца жизни ожидать будем. А там, — воин мотнул головой в сторону притаившихся всадников, — совсем другая группа поджидает.

— Тебя псы найдут.

— С ума сошел? Они Лилию охраняют. Сами выбираться будем. — Он еще раз осмотрелся. — Сейчас только придумаю, как.

— Может, спрыгнешь? — неуверенно предложил чешуйчатый.

— Тогда уж лучше ты слетай, ты ж у нас дракон!

— Я не могу, — печально сознался Марат.

— А я могу. Только ноги переломаю, — огрызнулся бывший страж.

— Эй, вы! — донеслось снизу. — Вы там, пока не созреете, висеть собираетесь?

— Усач, — мрачнея, констатировал Леха.

— А ты нам не указывай! — взорвался обиженный Марат. Его триумф обернулся нелепым фарсом, а тут еще и этот. — Как хотим, так и висим!

— Я думал, может, слезть пожелаете… — щеря в глумливой ухмылке рот, протянул детина. — Но ежели висите, как хотите, то — как хотите.

Он нарочито медленно развернулся.

Лешага глянул верхним зрением. Весь отряд Усача был тут же. Они держались в сторонке, порывисто выдыхая, как после стремительного бега.

«Специально приперлись», — он сделал попытку схватиться за одну из реек, но та с пугающей легкостью прогнулась под ним.

— Э-эй, Усач!

— Да я уж сколько лет Усач, — через плечо бросил предводитель стражей с Южных Перекатов. — Че надоть?

— Помоги слезть, — нехотя попросил Леха.

— У меня от пальбы что-то туго с ушами. Неужто сам Лешага, как там его, светлый рыцарь, указующий перст, предводитель вольной Стаи и прочая дребедень, подмоги запросил?

— Зато, — вновь не вытерпел юнец, — ты б видел, как мы прорв с людожогами схлестнули! А это что, это пустяк. В другой раз лучше получится!

— Не мешайся! — оборвал его ученик Старого Бирюка.

— Ишь ты, в другой раз. До другого раза дожить надо, — извечный Лехин соперник расстегнул куртку, демонстрируя юнцу спрятанную под мышкой кобуру с короткостволом.

— Ты не посмеешь! — заорал драконид.

Но детина его не слушал. Он насмешливо смотрел на своего давнего противника, точно надеясь увидеть на его лице испуг.

— Ладно уж, — так и не дождавшись, махнул рукой Усач. — Щас я на это дерево заберусь, вон на ту ветку, что ниже вас, а вон на ту, над вами, закину кошку. — Он начал разматывать длинную веревку, обмотанную вокруг живота. — Здесь, стало быть, закреплю, по ней и спуститесь, летуны.

— Не шутишь? — обескураженно спросил чешуйчатый.

— Шучу, конечно. — Усач вздохнул и начал карабкаться на дерево. — Вы головы куда-нибудь приберите, шоб железякой не зацепило.

— Куда убрать? — не понял Марат.

— Да хоть в карман спрячьте. Мне что за дело?

С ловкостью белки он взобрался на толстую ветку, что-то сдернул с конца опояски, и оттуда, будто сами собой, выскочили железные крючья.

— Эх, раскудри моя черешня, пошла рубаха рваться! И раз, и два, и три!

Трос просвистел у самого уха Лешаги и намертво вцепился в древесину. Усач дернул веревку, проверяя, прочно ли сидит крюк, обвил «пояс» вокруг ветки и тут же спустился по нему вниз.

— Давайте уж, спускайтесь с небес на землю.

— Сам ты уж, — под нос себе буркнул Марат.

Усач дождался, когда спасенные окажутся на земле, поднял веревку, покрутил ее и в одно движение сдернул.

— Ты чего вернулся? — спросил Леха, едва оказался на земле. — Вроде, ушел со своими.

— Ну, мало ли. Ушел, пришел. Мои ноги, что хочу, то и делаю.

— А все же?

— Вот тебе и все же, — детина стал вновь обматывать живот спасательным тросом. — Навязались безрукие на мою голову, спасай их тут. — Усач вдруг повернулся и усмехнулся неожиданно добродушно. — Ну, сам посуди. Ежели побьют вас, дело ясное, я — ушлый, ты — дурак, и что тут огород городить, кто спереди. Понятно, я. А вдруг нет? Все ж в один голос твердить будут: «Лешага то, Лешага се». Тьфу, противно. В общем, я такое себе решил, ты живи покуда. Мы еще свой спор не доспорили. И всяким пришлым, — он кивнул туда, откуда доносился шум битвы, — в него лезть нечего.