Артем Мичурин - Полведра студёной крови[СИ]

— Дальше были Березники, — продолжил я завоёвывать народную любовь. — И вот тут действительно пришлось кое-кого попрессовать. Троицу местной гопоты, которую Ткач нанял, чтобы меня замочили. И зарезал-то всего одного дегенерата. Обороняясь! Вообще говорить не о чем. Геноцид, блядь. Я бы вам рассказал про геноцид… — едва не соскочил я на невыгодную для себя тему, увлёкшись. — А что до шамана под Соликамском, так я тут опять же ни при чём. Он ритуал жертвоприношения неудачно провёл. Хотел Золотой бабе крови в презент преподнести, да перестарался и не рассчитал с количеством. И девок мансийских я пальцем не тронул, в отличие от Ткача, который им регулярно зуботычины выписывал. Но подохли они без нашего участия: одна в полынье утонула, троих менквы завалили, и ещё двух — какое-то ухающее говно в клочья порвало. К мясу их не притрагивался. Хоть Ткач и подначивал постоянно. Бабку-отшельницу не убивал. И уж точно не насиловал. Если б ты, дрыщ очкастый, её увидел, то постыдился бы своих обвинений. А концы бабуля отдала, схлопотав пулю от Алексея Ивановича, когда не нашла ему бухла в своих закромах. Да. А вы не в курсе, что Ткач — запойный алкаш, крайне неуравновешенный по трезвянке? Стучи, милая, стучи, ничего не упускай.

Перешёптывание в зале сделалось активнее и громче.

— Теперь перейдём к стойбищу охотников. Здесь ситуация вообще вопиющая по степени абсурдности обвинений. Эти плоскорылые уроды повязали нас спящими и выпытали про ваше ненаглядное убежище, после чего запрягли в сани и погнали за добычей. Нам с Ткачём по пути удалось освободиться и обезоружить говнюков, благо, было их всего трое. Золотая баба свидетель, я пытался уладить дело миром, но Ткач заземлил всех троих, глазом не моргнув. Вот так вот. У вас наверняка возникает вопрос — как же мне удалось выжить в компании этого отъявленного маньяка. Ответ прост — он потерял карту с координатами вашей норы, а я её нашёл и запомнил. У Ткача же в голове были циферки на этих металлических колесиках от кодового замка вашей входной двери. Такой у нас был тандем. Но теперь ведь мы внутри, и я ему больше не нужен. Вот и полился поток говна из голословных обвинений и переваливания своих грехов на меня. Всё просто, соплежуи вы легковерные. Я закончил.

Тело попыталось закинуть ногу на ногу и сложить руки на груди, но кандалы помешали это сделать, поэтому я ограничился тем, что демонстративно отвернулся, выражая тем самым своё презрение здешней судебной системе.

Зал недовольно загудел, расколовшись на две противоборствующие группы. И даже дед за кафедрой почёсывал подбородок задумавшись.

— Обвинение, вам есть, что добавить, — обратился он, наконец, к долговязому.

— Да, ваша Честь. Я хочу вызвать первого свидетеля — Малая Николая Петровича.

— Пригласите свидетеля, — крикнул судья дежурным у двери.

Войдя в зал, Малай подошёл к свободному столу напротив кафедры и положил правую руку на лежащую там книжицу.

— Малай Николай Петрович, — обратился к нему дед, — клянётесь ли вы говорить правду и только правду?

— Клянусь, — ответил тот.

— Обвинитель, приступайте.

— Свидетель, — встал долговязый перед Малаем, лицом к залу, — вы служите начальником службы безопасности уже…

— Девять лет, — подсказал Малай.

— Да, верно. Ваш опыт и умение разбираться в людях не подлежат сомнению. Вы проводили допрос каждого из пришельцев. Как по-вашему, кому из них стоит верить?

— Ткачёву, — ни секунды не раздумывая, выпалил тот.

Вот сука.

— Почему?

— Так подсказывает мне опыт.

— А что можете сказать о подсудимом?

— Абсолютно антисоциальный элемент, не поддающийся перевоспитанию. Более аморальных личностей мне встречать не доводилось, а я повидал немало выродков. Не верю ни единому его слову. Он, глазом не моргнув, расскажет вам, что угодно, лишь бы избежать наказания. У него нет понятия ни о совести, ни о чести. Считаю, что его показания не должны повлиять на вынесение вердикта.

— С каких пор свидетели указывают суду, как выносить вердикт? — крикнул я с места, рассчитывая заронить в благодатную почву снобизма зерно неприязни между судьёй и обвинителем.

— Свидетель, — проскрипел дед недовольно, — попрошу вас воздержаться от обсуждения порядка делопроизводства.

Малай покивал, с трудом сдерживая усмешку.

— Обвинитель, — обратился дед к долговязому, — вы закончили?

— К вызванному свидетелю у меня вопросов больше нет, — ответил тот, явно довольный услышанным от Малая.