Олег Верещагин - Там, где мы служили...

— Да вы что?! — возмущённо спросил он, покраснев. — Я не возьму нипочём!

— А мы тебе ничего и не даём, — хладнокровно ответил Дик, — это на твою деревню. И попробуй пропить хоть один чек!

— Держи, — Эрих между тем пристукнул пачкой о край стола, протянул её Андрею. — Пусть в твоей Занадыровке построят концерт-холл имени 2-го отделения!

Посыпались предложения — что можно построить в деревне на Дальнем Востоке на собранную сумму. Когда кто-то упомянул приют для умалишённых, Андрей впал в бурный энтузиазм:

— Во! И все в нём поселимся! Благо, если и дальше станем сидеть без дела — как раз и будет нам там самое место! — он цапнул гитару, посмотрел вокруг блестящими глазами, но ничего не сказал.

…Закончил петь Андрей, и Джек нарушил установившуюся было снова тишину. Поднявшись, он двинул Андрея в плечо и, пробормотав: «Сволочь русская…» — вышел в душевую.

— Что с ним? — удивлённо спросил Ник, сидевший с блестящими глазами и блуждающей улыбкой на губах.

— Девчонка, — неохотно ответил Эрих, накалывая на финку ломоть ветчины. — Его девчонку застрелила одна сволочь. Да ты его видел после боя, этого скота… ну, тот бандосовский капитанишко. Джек с ним разговаривал!

Ник нахмурился, припоминая. Хотел что-то сказать, но в блиндаж сунулся парень из первого отделения. Посмотрел вокруг странным взглядом и выпалил:

— Второе, черти! Вы чего здесь?!

— День рожденья празднуем, — пояснил Иоганн. — Заходи, чего ты…

— Да это вы выходите! — завопил штурмовик. — Там опять это… началось!

На плацу собралась практически вся рота. Около флагштока стояла запряжённая невероятным коровоподобным ублюдком телега, нагружённая чем-то… чем-то, с чего подтекало. Старик-махди в невероятных лохмотьях, с кожей, изъеденной экземой, сложив руки и живота, стоял перед Фишером, глухо роняя полупонятные слова — равнодушно, безразлично…

Да, он ни при чём. Остановили, когда вёз хворост. Скинули вязанки. Нагрузили это. Велели везти. Сказали — куда. Нет, он ни при чём. Много, он не считал. И северяне, и местные. Нет, не северяне, конечно, бандиты, как угодно господину. Нет, показать не сможет. Да, боится. Убивайте, если такова воля господина. Он боится всё равно. Но он здесь ни при чём…

— Кто? — спросил Джек, подбегая. К нему повернулись несколько белых лиц. Ответил, кажется, лейтенант Сведруп:

— Первое отделение второго взвода, ланс, — а ещё кто-то добавил прерывающимся голосом:

— Были… в тылу были. На рекогносцировке… Как же так…

Джек протолкался ближе. Он знал, что лежит на телеге, но сперва ему всё-таки показалось, что там — разделанные животные. Хотя он знал, знал, что это тела людей — изрубленные, в засохшей крови… Девять трупов.

Ник охнул и, повернувшись, словно от удара пули, уткнулся в грудь Джека — наверное, не вполне понимая, что делает, так ему стало страшно…

— Вторая полурота, лейтенант Садальский! — послышался голос Фишера, рявкающий от злости. — К вертушкам, ждать распоряжений!

— Второй взвод!..

— Четвёртый взвод!..

— Шестой взвод!..

Часть солдат бросилась к блиндажам. Во второй полуроте, как и везде, был всё ещё некомплект, и большой — но как быть?

— Что с ними сделали? — сипло спросил Ник, поворачиваясь. под глазами у канадца лежали тёмные тени.

— Жертва Ала Шамзи, — ответил Джек. — Запомни, Ник — ни в коем случае не сдавайся в плен. Лучше перерезать себе горло куском консервной банки или разбить голову о камень.

— Они вообще… люди? — помедлив, спросил Ник. Джек покачал головой:

— Думаю, что нет. Если когда и были. Теперь понимаешь, почему мы воюем с ними, хотя у нас полно дел и не так уж гладко дома? Понимаешь, почему их надодобить до конца? — мимо проходил Фишер, и Джек моментально переключился: — Товарищ капитан, разрешите обратиться?