Эльдар Салаватов - Кровь. Закат

Она идет, волоча за собой небольшой кейс из тех, что называют «дипломатами». Синяя изолента на его ручке. В остальном стандартный «дипломат». Она перекладывает его из правой руки в левую.

Длинная автоколонна пыльных военных грузовиков, покидающая Москву, поравнявшись с ней, включает фары: октябрьский вечер подкрадывается к окраинам. Небо на востоке начинает темнеть на полчаса раньше. Все дело в туче, повисшей за соседним микрорайоном. За ней не видно садящегося на западе солнца.

Большие тяжелые машины едут мимо, обгоняя ее одна за другой. Впереди – длинная вереница красных стоп сигналов, похожая на огненную тропу.

Девочка перекладывает кейс из левой руки в правую и сворачивает к мигающей вывеске придорожного кафе.

«ПЕЛЬМЕННАЯ» написано от руки крупными буквами. Рыжий пес, лежащий под днищем мятой «тойоты», приподнимает голову и смотрит на ее ноги. На то, как она подходит к входной двери и толкает ее. Пес слышит треньканье звонка, висящего над дверью внутри, тянет ноздрями густой вкусный дух, долетевший оттуда. Дверь захлопывается. Пес кладет голову на лапы и прикрывает глаза: больше ничего интересного.

Она входит в пустое кафе, неслышно переступая мягкими подошвами кед по кафелю пола.

Видит дымящуюся сигарету в пепельнице на столе в углу.

На другом – гора грязных тарелок.

Небольшой телевизор, из которого слышится музыка, стоит на холодильнике в глубине бара. На экране начальные титры какого-то фильма. За барной стойкой никого.

Девочка останавливается и смотрит по сторонам.

Кусок стены рядом с холодильником вдруг исчезает, и оказывается, что это просто занавеска, отделяющая подсобку от зала. За стойкой появляется человек с бутылкой ликера в руках. Он идет, читая на ходу этикетку, и замирает, увидев посетительницу.

– О! – говорит он удивленно. – Привет!

Девочка смотрит на него.

Из другой неприметной боковой двери появляется еще один человек с густыми черными усами. Он несет перед собой свои мокрые руки, с которых обильно капает.

– Сеня, дарагой! – говорит он с кавказским акцентом. – У тебя там сушилка в туалэти сломался! Дай полотэнце брат!..

Он обходит девочку и берет из рук «дарагого Сени» большую бумажную салфетку. Вытирает руки и рассматривает девочку, которая стоит и тоже рассматривает его.

– Щто смотрищь? – спрашивает он, и уже бармену: – Боржом дай один мне.

Бармен Сеня открывает бутылку минералки. Усатый берет стакан, «боржом» и уходит к столику с полуистлевшей сигаретой в пепельнице. Он стряхивает пепел, жадно затягивается и выпускает дым в потолок. Потом наливает полный стакан искрящейся газированной минералки и пьет ее, запрокинув голову.

Девочка, смотрящая на него, сглатывает слюну.

– Ты пить хочешь? – спрашивает бармен, наблюдающий за ней из-за стойки. – Да? Пить?

Он открывает еще одну зашипевшую газами бутылку, наливает стакан и подвигает в ее сторону:

– Бери…

Она смотрит на бармена, на минералку, снова на бармена.

– Бери, – ободряюще улыбается он, – угощаю.

Она перекладывает чемодан из руки в руку, делает шаг к стойке и берет прохладный стакан. Потом смотрит на усатого. Тот курит, развалившись на стуле, и смотрит телевизор. Девочка огибает стол с грязной посудой и садится в противоположном углу зала, аккуратно поставив кейс рядом со стулом.

Она снова смотрит в сторону усатого. Делает осторожный глоток из стакана и часто моргает, почувствовав колючки газировки на языке. Потом ставит стакан на столешницу перед собой. Столешница изрезана ножами, исцарапана гвоздями, исписана шариковыми ручками, фломастерами и карандашами.

Круглое донце накрывает собой синее чернильное сердце проткнутое стрелой. Преломляясь в шипящей линзе полного стакана, сердце выглядит странно. Чуть в стороне нарисована голая женщина, держащаяся за свои громадные груди.

– Сеня, дарагой, переключи на другой канал, я тэбя прошу… Не могу смотреть эту чепуху васса отвечаю!..

На экране хохочущие взлохмаченные старухи летали на метлах, а лысый человек в странной мешковатой одежде беседовал с рукой, бегающей отдельно от ее владельца.

– Блин, тебе что, «Семейка Ада» не нравится?! – восклицает бармен. – Блин, а я просто тащусь! Дядюшка Фестер и Вещь, это же прикольно, Вазген!

– Слушай, – говорит Вазген, – что я, юмор не понимаю, да? Васса я юмор понимаю, понял? Я этот комик когда мочит, Петросян, я смеюсь как все нормальные люди, или кавээн когда… но тут что смешно, скажи мне, а?