Эльдар Салаватов - Кровь. Закат

– На хера она нужна, – Ливанову действительно тяжело, – рука эта?

– Заткнись, – говорит Кровник, – через минуту отпущу. И топай на все четыре стороны.

Ливанов молчит.

Они один за другим достигают конца лестницы, протискиваются по узкому балкончику, спрыгивают и оказываются под мостом. Люди из проезжающего «москвича» смотрят на их автоматы.

Кровник забирает кейс у Ливанова.

– Свободен, – говорит он. – Оружие сюда – и вали.

Он чувствует, как проступает боль в спине. Как зевота сводит скулы.

Они выбрасывают автоматы в кусты. Кровник забирает у Ливанова все патроны к пистолету и сам пистолет. Распихивает обоймы по карманам, один из пистолетов сует за пояс. Резинки трусов и «треников» прижимают его к коже живота.

– Куда идти-то? – спрашивает Ливанов.

– Пошел отсюда, – качает головой Кровник. – Вот бестолочь же…

Ливанов моргает и, развернувшись, уходит по тротуару прочь. Он перебегает дорогу и, пару раз обернувшись, сунув руки в карманы, сгорбившись, быстрым шагом идет по набережной. Подальше отсюда.

Кровник поднимает кейс и берет Девочку за руку.

– Пошли, – говорит он, и они, повернувшись к Ливанову спиной, идут в противоположную от него сторону.

Она топает рядом с ним, крепко держась за его ладонь. И хотя до Белого Дома рукой подать – они почему-то неожиданно долго бредут в горку по затяжному подъему вдоль дороги, по узкому тротуару. Кровник чувствует, как ноют колени. Он прихрамывает. Проезжающие редкие машины забрызгивают их мелкими каплями из каких-то неожиданных луж. Дождь что ли прошел?

Сначала они видят «скорую».

Потом они видят рыдающую женщину. И еще одну рыдающую женщину. Два санитара грузят носилки, накрытые белой простыней. Кровник переходит на другую сторону улицы; девочка, не отставая, следует с ним рядом. Люди сначала попадаются по двое, потом по трое, потом превращаются в группы по пять человек и почти сразу – в кучу какого-то серого народу, трущегося тут и там. Там и тут…

Кровник и Девочка, лавируя между спешащими в разных направлениях людьми, движутся напрямик. Подраненное, прожженное в нескольких местах гигантской сигаретой здание российского парламента надвигается на них. Кровник включает рацию и слышит, что первая группа выходит из здания. Команда «А» сообщает, что пока все проходит без эксцессов.

Кровник начинает забирать вправо, пытаясь обойти группу грузовиков. Возле них топчутся военные инженеры вперемешку со штатскими. Какие-то люди с трехцветными флагами и транспарантами ликуют и радуются, внимая речам бородатого толстого человека в синем распахнутом пальто. Кровник слышит, как они смеются и выкрикивают обрывки лозунгов написанных белыми буквами на их же алых транспарантах. Видит нескольких взлохмаченных старшеклассников с горящими глазами. От них пахнет алкоголем. Кровник огибает «Камаз», крашеный в хаки, и натыкается на ментов. Он неосознанно втягивает живот, увидев серые шинели, и почти сразу понимает по тульям фуражек и погонам, что видит полковника в окружении трех майоров, нескольких капитанов и бесчисленного числа лейтенантов. Полкаш что-то говорит своим, показывая рукой, затянутой в черную кожаную перчатку, куда-то вправо от себя.

– Товарищ милиционер! – слышит Кровник женский голос. – Товарищ полковник!

Он видит женщину лет пятидесяти в пуховом платке, завязанном крест-накрест, в буром пальто с истлевшим лисьим воротником. Один из лейтенантов пытается схватить ее, но она, ловко увернувшись, оказывается у него за спиной.

– Товарищ полковник! – кричит она, и полковник действительно замечает ее.

– Я вас слушаю, Софья Леонидовна! – говорит он громко, приподняв подбородок.

– Там, – она машет за спину, – на той стороне моста, на автостоянке… там подростки машины вскрывают, а еще там другие у убитых солдат оружие воруют… их там много.

– Так! – сказал полковник, – Синицкий?!

– Да, товарищ полковник!

– Быстро туда пять нарядов! Первым делом дайте по башке тем, которые…

Кровник и Девочка свернули за большой серый фургон с мигалкой и оказались в коридорчике между несколькими грузовиками и автобусами, стоящими плотно друг к другу тупоносыми мордами. Они пошли, чувствуя на себе взгляды слепых фар. Огибая остывшие оскалы радиаторных решеток. В узких коридорчиках между корпусами машин никого не было видно. Голоса доносились приглушенно, словно из-за высокого забора. Пустые бутылки из-под водки под ногами. Хруст битой стеклотары.