Андрей Валентинов - Дезертир

— Тома… Ваша любовница?

Теперь в его голосе звучало презрение. Я хмыкнул:

— Юлия Тома — мой лучший агент. И не дай господь, вы ее еще раз попробуете тронуть!

Зеленолицый не ответил, но стало ясно — он понял. По крайней мере несколько дней Юлии ничего не будет грозить…

— Остальные приказы — тоже. Имена я впишу сам. Рука с пером помедлила, а затем быстро заскользила по бумаге. Радоваться было рано — он, конечно, запомнил номера приказов. Но все-таки это какой-то шанс…

— Приятно было потолковать, господин де Робеспьер! — я спрятал бумаги и усмехнулся. — Обожаю беседовать о любви к Отечеству!

Он не ответил и отвернулся. Впрочем, я не собирался злоупотреблять гостеприимством.

— Слава Республике, гражданин! Желаю удачно выступить на вашем синедрионе!

Я был уже в дверях, когда из угла послышалось негромкое:

— Я думал, вы спросите о своей семье, маркиз… Я замер, еще не понимая, и вдруг почувствовал, как пол уходит из-под ног. Семья? Моя семья? Господи! «Синий циферблат»! «Вы поклялись, Франсуа! Помните, вы поклялись!..»

Все-таки я удержался и даже смог повернуться, но вместо комнаты передо мной плавали клочья серого тумана.

— Вы очень неблагодарный человек, маркиз де Руаньяк, — хриплый каркающий голос звучал глухо, с трудом пробиваясь сквозь серую мглу. — Я мог бы отправить вашу жену и ваших дочерей на гильотину. Вы, я вижу, не оценили…

«…Вы поклялись, Франсуа! Помните, вы поклялись! Вы не бросите меня в этом проклятом городе…»

Отвечать не было сил. «Синий циферблат»… «Синий циферблат»…

«…Вам нечего бояться, Жанна. Господин Молье — наш друг. Поверьте, вы в полной безопасности!»

«А вы, Франсуа? Девочкам нужен отец! Живой отец — а не мертвый герой!»

«Я вернусь, Жанна! Я поклялся. Вы знаете — я никогда не нарушу клятвы…»

— Вы ждете благодарности? — крикнул я серому туману. — За что? За то, что не убили их?

— Хотя бы за это, маркиз, — голос прозвучал совсем тихо, еле слышно. — На Комитете уже рассматривали вопрос об их аресте…

Туман исчез. Маленький человек с неподвижным желто-зеленым лицом стоял совсем близко. Я глубоко вздохнул и заставил себя взглянуть ему прямо в глаза.

— Ну что же, господин де Робеспьер, спасибо! Спасибо, что не убили их. Наверно, удержаться было очень трудно…

Я поклонился и закрыл за собой высокую белую дверь. Теперь надо было пройти коридором, спуститься по лестнице, выйти из проклятого дома… Не упасть, не дать серому туману вернуться…

Я забыл их лица. Я не помнил имена дочерей. Клятва! Все, что осталось у меня. Я поклялся, что вернусь, не брошу их! «Синий циферблат», папаша Молье… Когда это было? Полгода назад? Год? В тот миг, на шумной площади в Лионе, когда треугольный нож обрушился вниз, убив моего брата, я забыл обо всем и решил уйти — на голую плешь равнины Бротто, безымянным, неузнанным. Надо было остановить проклятое колесо. Маркиз де Руаньяк, главнокомандующий армии Святого Сердца, стал дезертиром — дезертиром, который уже не мог убивать.

Но клятва не пустила меня на близкое серое небо, бросив вниз, на холодную землю. Лионская дорога, ряды черных деревьев, «синие» каратели, добивающие раненых… Я не смог уйти, и мой призрак унесло осенним ветром в этот страшный город, в Дантов ад, где я не могу найти покоя…

Странно, но я все еще жил — непонятной жизнью, дарованной таким, как я. Под ногами были серые камни тротуара, и улица Сент-Оноре, дорога в Вечность, несла меня вперед, по вечернему Парижу, мимо домов с закрытыми ставнями, мимо патрулей в синих шинелях. Я жил. Я оставался здесь, на проклятой земле, где меня все еще ждали дела. Надо найти фиакр, вспомнить адрес Вильбоа — и не забыть сделать лишний круг, чтобы не привести за собой вездесущих ищеек. Мне нечего бояться, но я не один. В этом мире все еще оставались люди, которым я мог доверять и которые доверяли мне…

Вильбоа, ничего не спрашивая, отвел меня в комнату, усадил в кресло. Я не слышал его голоса и, только когда возле моих губ появилась кружка с водой, нашел в себе силы расцепить зубы.

— Сейчас… Еще минуту…

Наконец все вернулось. Знакомая комната, встревоженное лицо Шарля, вечерний свет за окнами. Кажется, Вильбоа что-то говорит о враче…

— Не стоит, — я наконец-то смог улыбнуться. — Вот, читайте…

Рука, которой я доставал бумагу, не дрожала, и я окончательно пришел в себя. По крайней мере это дело я довел до конца.

— Господи! Как же… — Изумленный взгляд быстро скользнул по страшным подписям. — Как… Как вам удалось?