В. Бирюк - Стрелка

Война — дерьмо. Мысль очень не оригинальная. «Дерьмо» — в прямом и переносном смысле.

Кто-то из отечественных литераторов описывал Россию, как могучий военный отряд, который слаженно идёт строем, в ногу, упорно тащит своё вооружение и амуницию, пробивается через пустыни, трясины, горы, под снегом и зноем.

Наконец — дошли.

Выбрались на миленький, чистенький, прелестный лужок. Всё.

Вытерли пот, промыли раны. Стали бивуаком.

– Окопы — отрыть, землянки — выкопать, брёвна — в лесу срубить, отхожие ямы — обустроить, вышки — поставить. И смотрите у меня, сукины дети!

Перекопав и изуродовав лужок, вырубив и замусорив лесок, загадив округу и взбаламутив воду, колонна собирается и двигается дальше. К следующему «светлому будущему».

Не спроста у нас исконно-посконные слова, обозначающие армию и дефекацию — однокоренные. Даже у англичан с их неслабой армейской историей слова host (рать) и shit (срать) ну никак ну связаны. Зато у нас…

Со стороны смотришь: все в шоколаде. А принюхаешься — понимаешь что не…

Все армии мира ведут себя сходно. От конной — больше навоза. Больше вытоптанной, «выкопытенной» земли. От пешей — больше пожаров. Даже наша лодейная — оставляет за собой проплешины изуродованного, загаженного речного берега — места стоянок.

Мы — рать Тверского князя Володши Васильковича. Идём освобождать бедненьких поганеньких мордовцев от злых нечестивых агарян — волжских булгар. С нами Господь Бог и Пресвятая Богородица. Поэтому скажем агарянам «тьфу» — и они враз расточатся аки прах степной. Освобождённая нашей силой и Воинством Небесным поганая мордва — возликует, просветлится и прослезится.

И уверуют язычники, прежде бессмысленные, в Господа нашего Иисуса Христа, и отринут они блага земные, тварные. Особенно в форме: самаркандского серебра, шкурок пушных животных и красных девок. И прочей мерзости, из числа полезного в хозяйстве.

Выкинут они сиё из жилищ своих и будут пинать ногами, оплёвывать и побивать дубьём. Приговаривая:

– Сгинь! Сгинь искус сатанинский!

Мы же, во избежание смущения душ новообращённых, выброшенное — подберём, господу богу — истово помолимся и увезём в дома и селения русские. Ибо в нашей земле вера Христова крепка, и враг рода человеческого туда не сунется.

Хабар — водой святой сбрызнем, полон — окрестим и поимеем. И всем будет счастье.

«Политрук» с крестом в руках воздвигает его над главою своей и над согнутыми спинами нашего коленопреклоненного «стада». Кивает дьякону, и мощный бас разносится над войском, над озёрной гладью, улетает к стенам славного города — Ростова Великого.

– Господу богу помо-о-олимся!

Рокочущий бас накатывает размеренной скороговоркой:

– Господи Боже наш, послушавый Моисея, простерша к Тебе руце, и люди Израелевы укрепивый на Амалика, ополчивый Иисуса Навина на брань и повелевый солнцу стати: Ты и ныне, Владыко Господи, услыши нас, молящихся Тебе. Посли, Господи, невидимо десницу Твою, рабы Твоя заступающую во всех, а имже судил еси положити на брани души своя за веру, князей и народ, тем прости согрешения их, и в день праведнаго воздания Твоего воздай венцы нетления: яко Твоя Держава, Царство и Сила, от Тебе помощь вси приемлем, на Тя уповаем, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Тысяча глоток дружно выдыхают:

– Аминь.

Ратники начинают подниматься с колен, надевать шапки, отряхивать песок озёрного пляжа, где происходит молебен. Убирают за пазуху прежде вынутые наружу, нацелованные кресты.

Интересно: христианин, в знак своей веры, носит на шее крест. А чего носить на шее атеисту в знак своего атеизма? Голову?

Голова у меня пустая: четыре часа молений и песнопений, построений, хождений, колено- и главо-преклонений — мозги вынесли полностью. Весь как побитый. Вроде бы — всё, отмолебствовали. Теперь — в лагерь и съесть чего-нибудь.

Возле возвышения, на котором стоит церковное и войсковое начальство начинается какая-то суета. Ох, не к добру это. Точно: княжий бирюч, погожий на смоленский «веник рыкающий» как брат-близнец, вопит:

– Накрыться! Сидеть!

«Накрыться» — не «медным тазом» или ещё чем, про что вы подумали. Обычная команда при завершении воинского молебствия: надеть шапки.

Сидим, ждём. Свежо. Под задницей — песок озера Неро, перед глазами — само озеро. Красота!