Алексей Шатров - Формула

Счастье не в деньгах, уж простите меня за трюизм, но кто его знает, что оно такое, это счастье? Особенно, если речь идёт о посторонних, в сущности, людях?

Я не взял на себя смелость играть в Бога и ограничился той самой материальной стороной дела. Всё-таки, неустроенность души значительно легче переносить, имея за ней приличный банковский счёт. Или кучу наличных под матрацем, что на мой вульгарный вкус даже спокойней.

Способы повышения материального уровня моих знакомцев не отличались особой изобретательностью – в основном, я тупо подкидывал им адекватные суммы наличных в кошельках, кейсах и даже коробках из-под оргтехники. Интуиция меня не подвела – все новоявленные Крёзы молчали в тряпочку и не спешили поведать миру о своей удаче. Что-то в их поведении неуловимо менялось – но, пожалуй, заметить это мог только я – по понятным причинам.

Поначалу такая скрытность слегка задевала. Ну, медсестра Ленка. Ну, некоторые отдалённые родственники, избранные коллеги, институтские однокашники. Но Михалыч? Вероничка?

Всё-таки, жена (в сущности, бывшая, но развода не было, разве не так?) на поверку оказалась самым откровенным и, соответственно, близким мне человеком. В чём, собственно, никто и не сомневался.

Совершая все эти акты безграничного альтруизма, я не подозревал, что навлекаю на себя некие, довольно неприятные, последствия. Не в смысле нарушения Принципа Великого Равновесия – здесь как раз всё обстояло благополучно и ставки мои, как скоро выяснилось, только росли. Опасность медленно, но верно подкрадывалась с совершенно неожиданной стороны.

Впрочем, об этом мы ещё успеем…

Наступил туманный рассвет, и степь зашевелилась.

Многочисленная свита хана выехала на холм и столпилась, рассматривая горизонт. По мне, видно было не так уж много – дымы костров и какие-то перемещения отблёскивающих металлом масс в клубах тумана. Хотел бы я иметь под рукой какую-нибудь штуку вроде инфракрасного бинокля – но об этом, конечно, не стоило и думать. Даже со ссылкой на хитроумных заморских колдунов.

– Впереди он ставит литовцев, – пробормотал старец Менге. – Сразу за ними – главный полк.

Интересно, он воспринимает колебания почвы, или попросту оперирует разведданными?

– В наших генуэзцах я уверен – они стойкие ратники. Но остальные – все эти ясы, касоги, половцы и кто там ещё…

– …Сброд, конечно же, – вступил хан. – Но сброд, привычный к оружию. Грабить и убивать им нравится больше, чем ходить строем. От ордынской конницы они всегда бежали, не вынув меча из ножен. Но сегодня против них войска Дмитрия – в основном, вчерашние землепашцы. Кто окажется твёрже на поле битвы?

– Не я возьмусь предсказать это, господин, – пессимистически настроенный старец вздохнул.

Битва, и впрямь, затевается нешуточная. Похоже, победит тот, чья армия не разбежится первой.

– Возможно, нам с Чжу стоит сразу же обрушиться на их центр? – Бегич развернулся лицом к хану. Конь под ним слегка пританцовывал. – Если удастся опрокинуть их главные силы…

– Ни в коем случае, – в своей основной жизни я слишком большой фан «Храброго сердца». Ничто не заставит меня очертя голову мчаться на частокол выставленных копий. – Атакуем пехоту пехотой. Кавалерией ударим по флангам – когда центр завязнет. Конница Дмитрия – в сущности, дворянское ополчение. Если нам повезёт, она просто сбежит. В любом случае, мы её опрокинем.

Хан благосклонно наклонил голову.

– Что мне не нравится – так это вон тот лесок, – продолжил я. – Атакуя, мы неизбежно развернёмся к нему тылом. Если у Москвы хватит ума спрятать там достаточно большой отряд…

– Мы можем достать его осадными орудиями и расщепить там каждое дерево, – вступил одноухий, имени которого я так пока и не услышал. – Но потребуется несколько часов, чтобы собрать орудия.

– У нас нет этих часов, – Бегич продолжал пританцовывать вместе со своим здоровенным чёрным животным. – Если Тохтамыш послал сюда армию…. Я не хочу даже думать, что может произойти.

– Произойти может что угодно – например, явится наш осторожный союзник Ягайло, – Мамай говорил как бы сам с собой. – Но не подумает ли враг, что мы топчемся в нерешительности? Я не хотел бы их невольно приободрить.

– Не подумает – если мы вышлем парламентёров. Почему бы в последний раз не попытаться склонить московского князя к миру? Это вполне правдоподобно. Я готов ехать.

Мамай и прочие уставились на меня с интересом.

После непродолжительной паузы хан кивнул.